— Для вас самое лучшее — сдаться на наших условиях, — ответил он.

— Тогда подходите, если не боитесь, — ответил я, — мы будем стрелять до тех пор, пока наши пальцы будут способны жать на спусковой крючок.

Затем подъехали еще люди, мы слышали, как они громко препирались между собой, а потом я услышал очень любезное приветствие:

— Хэлло, янки.

— Взаимно, — ответили мы.

— Если вы сдадитесь, мы будем относиться к вам как к военнопленным, и ни один волос не падет с ваших голов, — сказал их командир.

— Хорошо, сэр, — ответил я. — Только на этих и никаких других условиях, можете взять наше оружие.

Затем я попросил двух их людей взять наше оружие, но в ответ они предложили нам сначала разрядить их в воздух, но тут я уперся, заявив, что такая просьба свидетельствует об их недоверии нашей честности, но правда состояла в том, что все пули достались их собакам, и я не хотел, чтобы они знали, насколько мы беспомощны. Затем, приказав нам оставаться на месте, и все разом двинулись к нам. Объезжая нас и справа и слева, чтобы взять нас в кольцо, время от времени они заверяли нас в том, что не причинят нам никакого вреда.

В конце концов, они напрямую приказали нам сдать оружие, и в течение всей этой процедуры, Грей — один из самых хладнокровных людей, которых я когда-либо знал — шутя и балагуря с ними, стараясь убедить их в полной нашей четности — спрашивал у них «что новенького слышно из Вирджинии», интересовался, чем они будут нас кормить и есть ли у них кофе, а потом, получив на последний вопрос отрицательный ответ, поинтересовался, как у них обстоят дела с виски. А вот на это они сказали, что виски у них предостаточно и пообещали, что виски у нас будет. Но как только наше оружие перешло в их руки, их манеры резко изменились. Один из этих людей, которого звали Чемберлен — янки из Массачусетса, как я узнал впоследствии — поклялся самим Создателем, что если мы застрелили хоть одну собаку, он отомстит и пойдет на убийство человека, после чего они тотчас начали осматривать оставшихся собак, пытаясь узнать, пострадала ли какая-нибудь из них, или нет, но было так темно, а собаки вели себя столь неспокойно, что решить эту задачу они не смогли ни в тот момент, ни даже до самого рассвета.

После недолгого разговора взявший нас в плен отряд несколько поуспокоил новоприбывших, а затем мы отправились в обратный путь, сделав по пути остановку в одном доме для ужина — его хозяина звали Серлс — он находился на дороге, ведущей в Эббивилль, но тут мы повстречались с еще одной преследовавшим нас отрядом — еще более безумным и пьяным, чем тот, с которым мы встретились ранее. Честно говоря, это была просто до крайности возбужденная толпа абсолютно пьяных людей — я никогда ранее не видел такого и абсолютно не горю желанием когда-либо увидеть нечто подобное снова. Нам пришлось очень постараться, чтобы сохранить себя от гнева разъяренной — их было 75 человек, а собак 36 — весьма солидная сила для поимки двух человек. Мы сдались подполковнику Тэлботу и капитану Берту — командирам отряда.

М-р Серлс — седовласый джентльмен — как я убедился, делал все, чтобы успокоить эту толпу. Его жена — представительная пожилая леди, тоже сделала все, что было в ее силах, она, похоже, сочувствовала нам, но обе их дочери вели себя совершенно иначе. Мечась в самой гуще обезумевшей толпы, кидаясь от одного негодяя до другого и умоляя их повесить нас, они кричали: «Убейте их, люди! Убейте их!», и эти их слова не остались неуслышанными. Здесь и сейчас, впервые в своей жизни я увидел, как «вспыхнули сердца сецессионистов». Неведомо откуда в руках этих пьяных возникли смоляные сосновые факелы — дым и отблески пламени на омерзительных и перекошенных злобой лицах — сущий ад!

Мы сказали им, что если уж нам суждено умереть, то прежде чем отправить нас в мир иной, с их стороны было бы невероятно великодушно накормить нас хорошим ужином, и, услышав это, старик Серлс обошел толпу и пригласил каждого из присутствовавших сойти с коня и поужинать с ним — я сразу же догадался, что он хотел выиграть для нас хоть немного времени. Глядя на их усталых лошадей, он не забыл напомнить им, что они очень много прошли сегодня и совершенно выбились из сил, а также намекнул, что у него много кукурузы, и что он будет очень польщен, если ему позволят накормить их. А потом большинство людей спешились и занялись кормлением лошадей, некоторые из них, несколько поуспокоившиеся и протрезвевшие, группами по двое или по трое начали расходиться по соседним домам. На ужин осталось около двадцати или тридцати человек — наша постоянная охрана.

Теперь главным стал полковник Харрисон — он строго допросил нас, но ничего о местах расположения наших войск узнать не смог. Нас допросили отдельно, но наши рассказы в точности совпадали, а потом, посовещавшись, мы решили «признать себя виновными в том, что занимались разведкой», лишь бы они не узнали, что на самом деле нам было приказано сделать. Убедившись, что больше они нам не понадобятся, мы закопали стрелы недалеко от Гамбурга, а потом, незадолго до захвата, мы выбросили и все остальное, оставив только оружие и патроны, так что ничего такого, что могло бы указывать на истинную цель нашей миссии, им найти не удалось.

После ужина у м-ра Серлса, наш отряд отправился к дому полковника Тэлбота, в десяти милях отсюда — еще затемно, но уже незадолго до рассвета мы к нему и подъехали. Здесь наши конвоиры сменились, нам разрешили устроиться в гостиной и поспать до первых лучей утреннего солнца.

По пробуждении мы не увидели никого из тех, кто захватил нас — они ушли и теперь нас стерегли совсем другие люди. Они непрерывно пили и мы сразу поняли, что неприятности не за горами. Тем не менее, к нашему счастью, вдребезги напиться у них не было возможности, поскольку им надо было еще кое-что сделать. Нам стало ясно, что те, кто взяли нас в плен и обещали защищать, намеренно передали нас в руки людей, с которыми у нас не было никакого договора, а посему нам оставалось лишь быть готовыми к самому худшему.

Очень грубо подняв нас, они приказали нам следовать за ними, и как только мы поднялись на ноги, что для нас было очень трудно из-за произошедшей накануне погони, они начали связывать Грея, потом, видимо удовлетворившись результатом, приставили к нему сильного охранника. Затем они занялись мной, взяли еще один кусок веревки и натуго связали мне руки. Эту очень болезненную процедуру выполнил очень сильный, атлетического сложения негр, они заставили его это сделать, а потом меня вывели к росшему на опушке большому дереву, негр нес с собой еще один кусок веревки.

Там, у дерева, они спросили меня, не хочу ли я что-нибудь сказать, но я ответил отрицательно, и тогда они сказали, что если я хочу помолиться, они дадут мне несколько минут для того, чтобы я подготовился к вечности. Я ответил им, что не хочу молиться, что я готов умереть и смерти не боюсь.

— Вам действительно нечего сказать? — удивились они.

— Да, но у меня есть кое-что интересное для вас, — тихо ответил я.

— Валяйте, — разрешил их главарь, и я продолжил:

— Вы, наверно, ничего не понимаете в военных делах — вы не солдаты и не имеете никакого отношения к армии Конфедерации. Вы — обычные граждане. Но сейчас вы намерены совершить то, что согласно военному уставу подлежит суровейшему наказанию. Мы — солдаты Соединенных Штатов, которые выполняют свои обязанности. А вы — штатские — не имеете права мешать нам. Я вижу, вы люди в возрасте, и, возможно, у кого-то из вас сын служит в армии Конфедерации. Если хоть волос упадет с наших голов, наш генерал отомстит за нас. Если вы повесите одного из нас, или сразу обоих, он будет действовать по принципу — «человека за человека». Вы же понимаете, что он может выбрать кого-нибудь из ваших сыновей. Он обязательно поступит так, если узнает обо всем, что тут произошло, а вот вам не удастся оставить это дело в тайне. Все вы люди зажиточные, и насколько я понял из ваших разговоров, сами не работаете. Мы служим в разных полках, я — в 4-м Огайском, а Грей в 5-м Айовском кавалерийском. Если вы нас повесите, и наши полки когда-нибудь найдут вас — а они точно будут нас искать — и если когда-нибудь они придут в эти места, они сожгут все, чем вы владеете, все, что стоит хотя бы доллар, все, что попадет к ним в руки, а кроме того они повесят каждого, кто участвовал в этом деле, и кого они смогут поймать. Если вы готовы на такие жертвы — пожалуйста, вот он я.