Жутко замерзшие, изнемогающие от голода и усталости, мы, в конце концов, пришли в Чарлстон и передали наших пленников полковнику Лонгу.

Мы шли так быстро, что у молодого Уокера появились сильные боли в груди, так что я решил, что лучше всего будет не мучить его, а отпустить под честное слово, что я сделал, оставив его в доме одного известного сецессиониста — тот обещал ухаживать за ним до тех пор, пока он не окрепнет достаточно, чтобы благополучно вернуться к себе домой.

Несколько позже я вновь побывал в Южной Каролине и совершенно случайно узнал, что молодой Уокер переселился в этот штат, чтобы спасти себя от мести своих соседей-юнионистов. С тем же успехом он мог бы остаться и дома, поскольку какой-то из местных юнионистов подстерег его у Тайгер-Тэйл-Крик, убил, а его тело отправил в Уолхоллу.

Незадолго до отъезда из Северной Каролины я освободил еще одного пленника, попросив его передать всем офицерам Уокера, чтобы они немедленно покинули штат, иначе я, вернувшись с более многочисленным отрядом, отправлю всех их к их полковнику, а потом, спустя некоторое время, снова проезжая по тем местам, я узнал, что все они — без исключения — воспользовались моим советом. Кроме того, мы заглянули к некоему капитану Стэнхоупу Андерсону, но его в тот момент дома не было, а потому сняв с гвоздя его ранец, мы просмотрели его бумаги, а затем и ранец, и все его содержимое бросили в его собственный камин. Потом, воспользовавшись его револьвером и его же патронами, мы наделали дырок в его яблоках и вынесли из его дома все, что могли унести. И уж напоследок мы послали ему сообщение, что если он не оставит мятежников и не станет хорошим юнионистом, мы вернемся и отнимем у него его жизнь. По возвращении я узнал, что и он тоже прислушался к нашему предостережению, и в тот момент времени был абсолютно лоялен, да и те, кто изначально поддерживал Союз — его соседи — тоже хорошо отзывались о нем после того, как он изменил свои взгляды.

Поступая на службу к мятежникам, он публично поклялся вернуться домой либо со смертью в руке, либо с победой на острие своей сабли, и я думаю, что он должен по-настоящему быть благодарным мне за то, что я потрудился над его обращением, не доведя его до крайности.

Я рассказал об этом инциденте только для того, чтобы наглядно проиллюстрировать свою любимую идею, а именно: «Общественное мнение тоже можно создать — также как, к примеру, сапоги или ботинки».

После отдыха в лагере полковника Лонга у Чарлстона, мы — на добытом в Коттонпорте каноэ — отправились в Чаттанугу, и, наконец, прибыв туда, я отчитался перед генералом Томасом. А потом я вернулся к генералу Круку в Хантсвилл.

Я отправляюсь в Огасту. Моя задача — сжечь мост

Некоторое время мы занимались разведкой для генерала Крука, потом — полковника Миллера и генерала Логана (согласно приказу последнего мы сожгли почти все винокурни в Северной Алабаме), но после того, как командующим стал генерал Гаррард, как уже было сказано, разведывательный отряд был расформирован и я снова вернулся к генералу Томасу.

Далее ничего достойного упоминания со мной не происходило, вплоть до нашего выдвижения к Рокки-Фейс-Ридж, где мне хоть и всего один день, но посчастливилось поучаствовать в состоявшемся там сражении.

А потом вновь возродилась идея разрушить железнодорожный мост у Огасты. Если бы его удалось уничтожить, даже нескольких месяцев не хватило бы на его восстановление, а нанесенный линиям снабжения противника ущерб сделал бы нас намного сильнее его. Смогу ли я незаметно подойти к нему и сжечь его? А потом, воспользовавшись шумихой и сумятицей, неужели так уж было бы трудно уделить немного внимания пороховому заводу и взорвав, разнести его на мелкие кусочки?

Я немедленно поехал в Нэшвилл за снаряжением — особого вида спичками — фосфорными и увенчанными стальными стреловидными наконечниками, что позволяло пользоваться ими как стрелами. В том же городе я познакомился с человеком по имени Чарльз Р. Грей, который пожелал составить мне компанию. А из Нэшвилла мы отправились туда, где шли бои, и, прибыв к сражению у Рокки-Фейс-Ридж, сразу же приняли в ней участие. Это, казалось, было совершенно неуправляемая битва, каждый, кого я встречал, делал что хотел, и я, конечно, тоже не мог сидеть сложа руки. Мятежники, располагаясь на вершине хребта, безусловно, имели определенную пользу от своей позиции, они скатывали вниз огромные валуны и от них пострадало много наших людей. Но до конца участвовать я в ней не мог, так как ранним утром следующего дня, мы пошли дальше — генерал Томас решил атаковать врага с левого фланга.

В Чаттанугу мы прибыли на двухколесной и одноконной тележке генерала, а оттуда — в Чарлстон, штат Теннесси — на товарном поезде. С этой минуты нам пришлось отказаться от первейшего из правил — идти только пешком.

Из Чарлстона некоторое время мы ехали вдоль Хивасси, затем, покинув реку, снова перешли через Фрог-Маунтинс, а затем вновь вернулись к этой реке, у Мерфи, графство Чероки. Всякое бывало во время этого путешествия — и тяжело иногда, но временами очень даже весело. Однажды мы встретились с одним пожилым джентльменом, семья которого состояла из него самого, его жены, трех дочерей и его снохи — все юнионисты, кроме последней — истинной сецессионистки, всегда готовой сказать нечто похвальное о мятежниках. Мы совсем немного провели времени в их доме, но очень сблизились и подружились с ними — пока Грей, мой компаньон, беседовал с дочерями, я развлекал сноху и вскоре убедил ее в том, что мы — замаскированные мятежники. Она была очень рада, что мы уделили свое внимание долине Хивасси и пожелала нам всяческих успехов в любых наших делах, какими бы они ни были, а когда я сказал ей, что мне поручено найти скрываемых в этих местах у себя линкольнистами дезертиров, ее восхищению нашим патриотизмом просто не было границ.

После завоевания ее доверия, я начал расспрашивать ее о том, какие войска стоят выше по течению, и через расположения которых нам нужно было пройти, и тут выяснилось, что она очень хорошо осведомлена, и те сведения, которыми она снабдила меня, впоследствии, как оказалось, были совершенно правдивы. На мой вопрос, какова тут обстановка вообще, и бродят ли по горам какие-нибудь подозрительные люди, она ответила:

— Нет, сейчас тут нет никого, с самой зимы, когда Олд Спайкс и целая толпа бушвакеров-янки у Персиммон-Крик убили полковника Уокера. С тех пор у нас покой и тишина.

— Может, его звали Пайк, а не Спайкс? — спросил я.

— Да, да, совершенно верно, говорили, что он истинный негодяй — настоящий дикарь, — сказала она.

— Ну, а что наша кавалерия, — поинтересовался я. — Почему они не схватили этих злодеев?

— Да, очень многие из людей полковника Янга действительно преследовали их, — ответила она, — но той ночью полковник был убит, а его убийцы сразу же скрылись в горах, так что нашим людям так и не удалось найти их.