— Вы про Ордо Малеус? — догадался волхв. — А как они должны повлиять на Семена?

Разумовский с интересом поглядел на него, потом перевел взгляд на Великого князя, но умело выдерживал паузу.

— Ты тоже — наша Семья, — с намеком сказал Меньшиков. — Папская агентура, несомненно, сразу начнет собирать информацию по Семену, и я переживаю, что всплывут семейные связи Назаровых и Меньшиковых. Нетрудно будет провести параллель. Я хочу узнать твое мнение: есть опасения за жизнь Семена?

— Нисколько, — удивленно ответил Никита. — Вы излишне драматизируете ситуацию. Вот если бы туда поехала Тамара или Даша — я бы лично сделал так, что ни одна муха на километр к ним не подлетела. Потому что это мощный рычаг на меня. А Семен, к слову, еще не родственник Меньшиковых.

— Есть опосредованные методы влияния, — напомнил Великий князь.

— Еще раз говорю: не стоит преувеличивать опасность, — Никита посмотрел на Разумовского. — Ты хотя бы понимаешь, о чем речь?

— Я читал про разгром штаб-квартиры Ордо Малеус, — кивнул Семен. — Наша делегация ознакомлена с документами ДСП[7], и я знал, что некоторые службы тесно завязаны на этой акции. Почему-то был уверен, что без твоего участия не обошлось.

— Всего лишь слухи, — улыбнулся Никита и взял с тарелки шпажку с канапе из оливок, сыра и кусочков вяленого мяса с умопомрачительным запахом копченостей. — Но, если понадобится консультация по некоторым вопросам, обращайся к Государственному секретарю Луиджи Гросси. Он может многое рассказать.

— Вон оно что! — забавно пошевелил бровями Разумовский и догадливо усмехнувшись, налил себе коньяк. — Вообще-то, у нас запланирована встреча с Папой и с его службами. Ладно, буду знать.

— Эта информация сугубо секретная, — жестко сказал Меньшиков. — Не афишируй свой интерес к Гросси; только если ситуация вдруг выйдет из-под контроля — обращайся именно к нему. Мы и так нарушаем все инструкции, давая тебе нити к очень серьезным людям.

— Я все понял, Константин Михайлович, — посерьезнел Семен. — И ценю ваше доверие. Поверьте, свой язык за зубами я держать умею. И надо будет — откушу его.

— О ментатах не забывай, — грустно усмехнулся Великий князь. — Не геройствуй, Семен. Я столько лет стараюсь отвадить от лихих поступков одного мальчишку, да, видно, староват стал. Не успеваю даже за его мыслями…

— Ничего подобного, отец, — польстил Никита, хотя старался как можно реже произносить этого слово, зная, какие события привели его в дом Меньшиковых. Но Великий князь расцвел, мелкие сеточки морщин на его лице разгладились. — Я бы угомонился, да служебные дела не дают расслабиться.

— Да ладно, понимаю все, — усмехнулся Меньшиков. — Ладно, поговорите еще, пока нас за стол не позвали. А я пойду, с внуками побалуюсь.

Великий князь ушел, старательно прикрыв балконную дверь. Разумовский облегченно вздохнул и вытащил из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. Чиркнул ею, задымил, облокотившись на массивные перила.

— Думал, с пальца зажжешь, — Никита встал так, чтобы дым от сигареты не летел в лицо. — Ты же «огневик».

— Баловство все это, — небрежно сказал Семен. — Знаешь, такими фокусами только барышень из купеческих или мещанских семей охмурять. Дворянские крали сами кого хочешь изумят фокусами, как, например, твоя Тамара. Я помню, как она однажды в гимназии парочку идиотов клинками к стене прижала. Слишком уж языкастые были. Сама, правда, испугалась, но факт — я это лично видел.

— Она мне ничего про свои художества не рассказывала, — покачал головой волхв. — Особенно в годы ученичества. Сколько ни просил — уворачивается от необходимости раскрыть секреты отрочества и юности.

— Свои скелеты в шкафу, — глубокомысленно произнес Разумовский, и оба в унисон расхохотались. Потом Семен, покосившись на собеседника, негромко добавил: — По столице слухи ползут, что ты у Велимира Шереметева девушку отбил. При том, что она под вассалитетом Бельских. Молодежь офигевает — извиняюсь за свой французский — от такого поворота. Часть столичных мажоров всерьез обиделась за княжича.

— Бойкот не собираются устраивать? — усмехнулся Никита. — Или темную в подворотне?

— Ты знаешь, хотят. Я про обструкцию… Якобы при твоем посещении каких-то увеселительных мероприятий все дружно встают и покидают заведение, — поморщился Разумовский. — Дети, ей-богу. Я тут в жаркую дискуссию с одним из жирафов вступил, доказывая, что Назаров вырос из коротких штанишек еще пару лет назад. Ваши дурацкие выходки только рассмешат его. Пока вы будете бойкотировать — он, то есть ты, всех боярышень столицы уведет из-под носа.

— Что за жираф? — заинтересованно спросил Никита.

— Да я так называю людей, до которых простые истины доходят через несколько лет, — хмыкнул Семен, выдыхая в прохладный воздух кольца дыма. — А если серьезно, я в историю про Юленьку Васильеву не поверил. Слишком картинно и драматизировано. Шереметевы хотят показать, что мгновенно поглупели? Или там что-то другое?

— Я сам не понимаю, почему из истории раздули пожар, — пожал плечами Никита, с удовольствием рассматривая тихий парк с желто-красными кронами деревьев. Осень подступала на кошачьих лапках, тихо, но неумолимо. — Встретились в Вологде, поговорили. Юля мне понравилась. Я же не знал, какие виды на нее у княжича Велимира.

— Теперь как честный человек ты обязан на ней жениться, — полувопросительно произнес Разумовский, но в его глазах прыгали бесята. — Или третью жену не потянешь?

— Сначала нужно уговорить бастионы цитадели сдаться, — Никита недвусмысленно показал пальцем за спину. — А они очень крепки! И Юля отвергает мои просьбы встретиться и обсудить проблему. Не люблю навязывать женщинам одну-единственную точку зрения, причем, только свою.

— Она живет у Воронцовых, — напомнил Семен.

— Знаю. Я сам просил Андрея уговорить ее погостить в их особняке. Чувствовал, что Юля не хочет покидать столицу. Да и мне выгодно ее присутствие в городе.

— Слушай…, - будущий муж Кати загасил окурок о перила и сжал его в ладони. Повеяло слабым ветерком. Дунув в кулак, Семен разжал пальцы. Окурка как не бывало. — Видел? Вот за это меня отец порол. Я же курить с двенадцати начал, и фокус такой освоил ударными темпами… Могу поговорить с девушкой, пока не уехал. Обрисую контуры ваших взаимоотношений и выгод.

— Если она тебе пощечин надает — чур, я не при делах, — отшутился Никита.

— Заметано, — легко согласился Разумовский. — Да и нельзя такой девушке без поддержки сильного рода одной по Петербургу разгуливать. Заклюют наши золотые клуши.

— Мальчики, к столу! — в дверном проеме показалась мордашка Кати. Она подозрительно повела носиком по воздуху и подозрительно уставилась на Семена. — Опять курил! Ну ты же обещал! Я не буду целоваться с пепельницей!

— Опять она про поцелуи, — шутливо проговорил Разумовский и быстро затолкал в рот ломтик лимона. Скривился. — Я и забыл про способности Катеньки читать грешные мысли. Все-все, моя птичка! Больше не буду!