Как бы там ни было, о намерениях адмиралов стало известно мистеру Джастису Форду, и он тотчас же издал постановление о задержании высокопоставленных драчунов. Орда арестовали в гостинице «Дюранте-Хоутел» на Джермин-Стрит; Форд заставил его дать гарантию проявления миролюбия в сумме 2000 фунтов. Форду было, кроме того, приказано взять еще два поручительства хорошего поведения по £1000 каждое. Затем мистер Джастис Форд отправился в Брентвуд, где вдали от городской суеты проводил время лорд Сент-Винсент. Прибыв туда, Форд застал адмирала за приготовлениями к рандеву с Ордом. Своевременно появившийся там судья обязал Сент-Винсента воздержаться от поединка на таких же условиях, как и оппонента. Итак, власти за счет быстрых и решительных действий предотвратили дуэль, которая вполне могла повлечь за собой скверные последствия для ведения войны. Лорд Сент-Винсент являлся одной из самых важных фигур на флоте, не было бы преувеличением утверждать, что он имел ключевое значение для обороны королевства от французской угрозы. Гибель его на дуэли с коллегой-офицером грозила стране большой бедой{421}.

Хотя адмиралтейство дало себе труд тайно приложить руку к предотвращению дуэли между двумя высокопоставленными командирами, оно вовсе не собиралось церемониться с более младшими офицерами. Капитан Томас Фримэнтл в 1801 и 1802 гг. командовал HMS (Her Majesty’s Ship — военным кораблем Его Величества. — Пер.) «Гэнджиз» (Ganges, «Ганг»), на котором лейтенантом служил некий Гарри Райс. Райс испытывал личную неприязнь к Фримэнтлу, порекомендовавшему адмиралтейству убрать Райса с «Гэнджиза». Тот расценил это как оскорбление и 16 июля 1802 г. написал Фримэнтлу письмо с вызовом его на дуэль по причине того, что «Ваше поведение в отношении меня, когда я ходил первым лейтенантом на HMS «Гэнджиз», было недостойным джентльмена, мужчины и вообще гнусным и бесчестным». Фримэнтл, получив такое письмо, поставил в известность лордов в адмиралтействе о направленном в его адрес вызове, и те немедленно распорядились начать разбирательство по делу Райса{422}.

Пусть вооруженные силы и служили оплотом дуэли в описываемый период, но не происходящие в них поединки, а дуэли политиков привлекали большее внимание общественности. Члены парламента как часть общества заслуживали называться самими завзятыми дуэлянтами. Хотя, вероятно, мы и имеем дело с преувеличенным впечатлением, складывавшимся под воздействием повышенной заметности данной социальной прослойки. Одним словом, зачастую, возможно, об этих дуэлях говорилось гораздо больше, чем о прочих поединках, но факт остается фактом — дебаты в законодательном собрании служили питательной средой для самых острых ссор. Парламентские привилегии, переживавшие тогда период своего отрочества, предохраняли депутатов от диффамации на уровне закона, но никак не защищали от ярости оскорбленных в лучших чувствах коллег по цеху. Никто не мешал парламентариям вызывать политических оппонентов на дуэли, чтобы с оружием в руках дать ответ за слова в палате, что часто и проделывали. Политические дуэли, конечно же, не ограничивались поздним георгианским периодом: мы с вами уже наблюдали подобные встречи и в более раннее время — взять хотя бы для примера столкновение между Уолполом и Четуиндом в 1743 г. Однако описываемая в данной главе эпоха, наверное, все же самая знаменитая в этом смысле.

Джон Уилкес вполне заслуживал звания личности противоречивой, откровенного вольнодумца, получавшего удовольствие от нанесения оскорблений политическим противникам. Для нападок на врагов он использовал свой журнал, «Северный Брайтон», что иной раз становилось для него источником неприятностей. Он, совершенно не сковывая себя приличиями, атаковал Сэмьюэла Мартина, бывшего парламентарием от Кэмелфорда и министром финансов, выставив того в публикации в «Северном Брайтоне» коррупционером. Уилкес возобновил кампанию (хотя статьи и оставались анонимными) в следующем выпуске (№ 40), в котором назвал Мартина «самым вероломным, отвратительным, себялюбивым, гнусным, пошлым и грязным типом, которому когда-либо удавалось дослужиться до министерских постов». Разумеется, подобные выражения не могли пройти безнаказанными, а потому, добившись от Уилкеса признания — которое он сделал с превеликим удовольствием, — в том, что оскорбительные высказывания в журнале дело его рук, Мартин вызвал Уилкеса на дуэль. В письме с приглашением Уилкесу дать ответ за собственные слова Мартин написал: «Осмелюсь повторить, что вы зловредный и лишенный чести негодяй и что я желаю дать вам возможность показать мне, справедливо или нет был использован эпитет «трусливый»{423}.

Они согласились встретиться в Хайд-Парке в час дня 16 ноября 1763 г. Мартин оставил воспоминание о дуэли, написанное (что любопытно, от третьего лица) вскоре после события.

Затем мистер У[илкес] отошел вперед (полагаю, уместнее сказать отбежал) на несколько шагов. Мистер М[артин] отступил немного, чтобы встретиться с мистером У., навел оставшийся пистолет на мистера У., когда же увидел, что мистер У. достает и наставляет второй пистолет, мистер М. выстрелил. Мистер. У. нажал на курок в тот же момент, как и мистер М. Мистер У. тут же бросил пистолет на землю и, сказав, что ранен, принялся расстегивать плащ, сюртук и жилет, показывая мистеру М. большое пятно крови как раз посредине живота. Мистер М. сказал на это: «Боюсь, я убил Вас». Мистер. У., застегнув одежду, подошел к прежде упомянутым перилам и, прогнувшись под ними, быстрым шагом стал подниматься туда, где в Хайд-Парке земля идет в гору, направляясь к Гроувенор-Сквер. Мистер М., собрав четыре пистолета в два глубоких кармана своего плаща, пошел за ним{424}.

Нет ничего удивительного в том, что дуэль эта не осталась незамеченной. Хорас Уолпол, ставший одним из тех, кто оставил свое мнение о многих политических дуэлях той эпохи, высказался по поводу раны Уилкеса:

Да, не беспокойтесь, рана не стала смертельной — по крайней мере, не вчера. Сегодня он в лихорадке телесной, как случалось бывать ему в беспамятстве в умственном плане, в общем, сейчас не знаю, что и сказать. Так или иначе, если он уйдет, мир не рухнет, потомство не пресечется. Несколько человек останется. От скуки, уверен, не умрем{425}.

Ввиду определенного рода свойств знаменитости Уилкеса дуэль с Мартином вызвала слухи, что будто бы правительство намеренно выставило его против Уилкеса, поскольку так оно получало возможность избавиться от упорного и раздражавшего власти критика. Уилкес и сам позднее разведал, будто бы за год до дуэли правительство-де заплатило Мартину £40 000 за «тайные услуги особого свойства». Данное обстоятельство — по меньшей мере, в глазах Уилкеса и к его удовольствию — доказывало, что Мартин служил орудием властей{426}.

В 1779 г. Чарльз Джеймс Фокс — тогда молодой и пылкий деятель партии вигов — дрался на дуэли с шотландцем и членом парламента, Адамом, из-за замечания, которое позволил себе Фокс в ходе дебатов. Тот требовал от Фокса публичного объяснения, дабы это очистило Адама от наговора. Когда Фокс отказался, Адам вызвал его. Они встретились в Хайд-Парке 29 ноября. Адам легко ранил Фокса, который, не имея ничего против оппонента, разрядил оружие в воздух. Уолпол описал данное происшествие в письме к другу: