– Нет. Не здесь. Это невозможно.

Габриэль прижалась спиной к стене; она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело.

– Где? Где же? – выдохнула она.

– За городом, возле реки, – тихо прошептал он. – Иди на север, и я встречу тебя.

Графиня едва кивнула, как будто даже это движение давалось ей с трудом.

– А теперь возвращайся назад. Одна, – велел он ей. Прайд поправил галстук и пригладил волосы.

– Как я выгляжу? – Габриэль дотронулась до губ, которые все еще хранили вкус его страстного поцелуя.

– Волосы слегка растрепаны, а все остальное – в порядке, – уверил девушку Прайд. – Ты за пару минут приведешь себя в порядок в туалетной комнате. А теперь иди, пока тебя не хватились.

Габриэль прошла мимо деревьев и вышла на залитое светом пространство. Она боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.

Натаниэль подождал некоторое время. Он облокотился о парапет и глубоко дышал, стараясь успокоиться. Безумие… чистое безумие… надо было сдержать себя, но он не смог и вел себя так же безрассудно, как Габриэль! Они смогли уединиться даже здесь, на приеме, данном в честь самых могущественных монархов мира.

Безумие! Но ему хотелось смеяться и танцевать! Он вел себя неблагоразумно, потерял всю свою холодную рассудительность и ничего не мог с собой поделать.

Когда они расстались в Париже, Прайд надеялся, что время и расстояние укротят его страсть к этой женщине, но все вышло наоборот – ему с каждым днем все больше хотелось видеть ее, обладать ею.

И теперь здесь, на берегу Немана, где все окружающее напоминало театр с декорациями, Габриэль вновь была с ним. Это было пределом его мечтаний!

Графине де Бокер удалось держать себя в руках остаток вечера. К тому времени, когда она вернулась в дом, оба монарха уехали. Бенедикт Лубянский поцеловал ей руку и отбыл с группой придворных.

– Ну что ж, – удовлетворенно проговорил Талейран, когда уехали последние гости, – все прошло замечательно. Прими мои поздравления, ma chere.

– С чем? – быстро спросила графиня.

Крестный отец вопросительно приподнял брови:

– А как ты думаешь?

Габриэль раздраженно махнула рукой и проговорила:

– Не хочу играть в загадки. Я слишком устала.

– Я себе представляю. – Талейран задумчиво посмотрел на свою крестницу: – Похоже, ты неплохо провела время в компании мсье Лубянского?

«Старый, хитрый лис! Он никогда ничего не пропустит!»

– Вы так считаете, mon parrain?

Габриэль встретилась взглядом с его прищуренными глазами и пожала плечами: не было смысла скрывать что-либо от самого умного человека в Европе.

– Ты забыла, что я знаю, какой ты бываешь после встречи со своими любовниками, mon enfant.

– Но их было всего два, – напомнила ему графиня.

– Этого больше чем достаточно для женщины, которая любит так сильно, как ты, Габриэль.

– Да, – согласилась она, покорно улыбаясь.

– Ты не знала, что он будет здесь?

Его взгляд вдруг стал колючим и серьезным.

– Нет. – Графиня беспомощно покачала головой. – Мне кажется, что я нахожусь в мире чудес. Я вообще не думала, что нам еще суждено встретиться.

– Ну, хорошо.

Талейран поцеловал ее в щеку, а затем отступил назад, держа ее за плечи.

– Думаю, нет нужды напоминать тебе, чтобы ты вела себя осторожно?

– Никакой, – молвила графиня.

Дверь за министром иностранных дел закрылась, и Габриэль смогла наконец дать волю своей радости. Теперь ничто не могло помешать ее свиданию на берегу Немана.

Натаниэль медленно брел из города в сторону реки. Воздух был напоен благоуханием диких трав. Прайд миновал целое поле подсолнухов. Цветы повернули свои большие желтые головки на восток, готовясь встретить солнце. Но пока еще царила ночь, в бархатном черном небе сияла луна, отражаясь на спокойной глади широкой реки.

Серебристые ветви старой плакучей ивы спускались к самой воде. Натаниэль раздвинул ветки и нашел то, что искал, – нечто вроде небольшой уединенной беседки. Трава под ивой была зеленой, мягкой и прохладной: солнце не проникало сквозь густую листву, и земля в этом месте не пересыхала.

Лорд Прайд расстелил свой плащ на земле, возле корявого ствола ивы, и уселся в ожидании Габриэль, напряженно прислушиваясь ко всем шорохам.

Габриэль выбежала из дома и тут же наткнулась на солдата-караульного. Ей как-то не пришло в голову, что в городе полно стражников – ведь в Тильзите находились два самых могущественных монарха.

Графиня назвалась и сказала, что идет прогуляться на берег реки. Караульный был в замешательстве. Светские дамы не ходят гулять на реку в три часа ночи, да еще без сопровождающих. Габриэль высокомерно развеяла его сомнения, предложив разбудить министра иностранных дел, который сможет подтвердить, что она та, за кого себя выдает. Или, может, солдат предпочтет спросить у императора?

Караульный извинился и, поклонившись, пропустил графиню.

Девушка бежала к берегу реки, не замечая ни яркой луны, ни чудного воздуха, ни дивного ночного пейзажа.

Она так спешила, надеясь поскорее встретиться с Натаниэлем или хотя бы увидеть его силуэт, темнеющий на фоне синего неба, что не заметила большого плоского камня, лежавшего, на ее пути. Габриэль споткнулась, упала и разразилась потоком проклятий.

– Не шуми так! – раздался голос Прайда, который выскочил из ивовой беседки, услышав ругань графини. – О Господи, что это ты делаешь там, на земле?

Габриэль встала на колени.

– Не смейся надо мной, – зло сказала она. – Тут на дорожке лежит здоровенный булыжник. А у него нет никакого права быть здесь! – капризно выкрикнула она.

– Конечно, нет, – согласился с ней Прайд. – Тем более что ты ему уже сказала все, что о нем думаешь. Я уверен, что он постарается больше не попадаться тебе под ноги!

Габриэль с облегчением засмеялась и протянула к нему руки.

– Дай-ка ему за меня, хорошо?

Прайд, рассмеявшись, помог ей подняться.

– Да я ногу готов разбить об него, если этот камень так виноват перед тобой!

– Как ты галантен!

Габриэль отступила на шаг от Натаниэля и стала рассматривать его сияющими глазами, улыбаясь своей кривой улыбкой:

– Надеюсь, я привыкну к твоей бороде, да и седина тебе к лицу.

– Борода у меня лишь на время. – Прайд оглядел графиню с ног до головы. – Ты хорошо выглядишь. Только похудела немного.