Она забыла о брате, зато Хоук не забыл о сестре. Всю жизнь защитник и покровитель, он давно уже утратил способность рассуждать, когда речь заходила о ее безопасности. Не говоря ни слова, он толкнул Кимбру назад, прикрыл ее собой и вытащил меч. Людей Вулфа, что лавиной катились вниз по холму, он не замечал. Его внимание было сосредоточено на ярле.

А тот рвался прямо к нему.

— Стой, викинг! Иначе мир, которого ты так жаждешь, кончится, еще не начавшись!

— Мир? — У Вулфа вырвался лающий смех человека, обманутого во всех его надеждах. — Мир — это мечта, она для дураков! Истина в войне!

Он атаковал без предупреждения и так стремительно, что лишь быстрота реакции спасла Хоука от неминуемой смерти. Тишина буквально обрушилась на берег. Странная, глубокая, рассекаемая лязгом стали. И норвежцы, и англосаксы замерли на месте. Ни один не отважился вмешаться в эту битву титанов. Вулф и Хоук рубились с такой безоглядной, слепой яростью, что и Кимбра могла лишь смотреть, не в силах шевельнуться, не в силах издать ни звука, хотя мысленно кричала и кричала, изнемогая от ужаса и беспомощности. Ее окатило жаром, потом бросило в холод. Кошмар воплотился в реальность: двое, которых она любила больше, чем саму себя, сражались не на жизнь, а на смерть.

А потом на нее снизошло спокойствие, словно в душе разверзлась черная бездна. Один из воинов должен погибнуть, и как ей жить потом, зная, что он мертв по ее вине? Как идти по жизни с такой раной в сердце?

Если бы только можно было их как-то остановить! Но как? Ее силы ничто по сравнению с их мощью, утроенной яростью. Вулф занес меч и рубанул сплеча. Лезвие просвистело в дюйме от головы Хоука. Этот удар мог оказаться смертельным, и он был не последний. В свою очередь атакуя, Хоук лишь чудом не отсек Вулфу правую руку.

Первоначальный ступор миновал, норвежцы и англосаксы все ближе подступали к месту поединка. Поглощенные сражением, они то и дело делали подобие выпадов, уклонялись, отождествляя себя со своими командирами.

Вооруженных мужчин было много. На всем берегу находилась только одна женщина, и она всем сердцем желала одного: чтобы поединок кончился без кровопролития.

— Стойте!

Крик был пронзительный, насыщенный отчаянием, но недругов остановило не это, а блеск стали, совсем иной, чем тускловатый отсвет широких и длинных лезвий их оружия.

Кимбра стояла, держа обеими руками кинжал и направив его себе в сердце. Страшная буря бушевала в ее душе. Самоубийство! Смертный грех! Вечное проклятие! Она могла лишь молиться, что ее проступок будет понят и прощен.

— Довольно! — закричала она во всю силу голоса, так что эхо откликнулось в холмах. — Вы оба мне дороги, оба!!! Если один из вас погибнет, я не смогу жить дальше! А раз так, лучше мне покончить с собой прямо здесь и сейчас!

Хоук и Вулф оставались в неподвижности, со скрещенными мечами, как будто простояли так целую вечность.

— Бросьте мечи, иначе, клянусь Богом, я убью себя!

Вулф едва шевельнул ресницами, но этого было достаточно, чтобы Дракон бросился к Кимбре. Она знала, что так случится, и была готова.

— Назад!!!

Дракон остановился на полушаге.

— Никто не двинется, ясно?! Никто! Бросьте мечи!

Из-за кустов, дыша, как загнанная лошадь, и спотыкаясь на каждом шагу, выскочил брат Джозеф. При виде Кимбры его ноги подкосились, он рухнул на колени, простирая к ней руки.

— Опомнись, дитя! Ты знаешь, на что идешь! Твоя душа…

— Моя душа проклята что так, что эдак! — Кимбра подавила рыдание, но слезы, так долго сдерживаемые, покатились градом. — Я не допущу, чтобы из-за меня погиб мой муж или брат!

Вулф на шаг отступил от Хоука, и мечи наконец расцепились. На лице его была теперь болезненная гримаса, которую Кимбра видела сквозь пелену слез. Как она любила его! Она бы с радостью отдала за него жизнь… и за брата.

Вулф повернулся к жене и оказался в весьма уязвимом положении по отношению к Хоуку. Но его это больше не трогало. Не сводя глаз с Кимбры, он медленно пошел к ней.

— Я брошу меч, но и ты брось кинжал. Давай сделаем это вместе, разом.

Не без труда она сумела оторвать взгляд от мужа и перевести его на брата.

— Я брошу кинжал, а вы оба бросите мечи… ладно?

Хоук быстро кивнул и наклонился, чтобы положить меч на галечник пляжа. Вулф был еще довольно близко от него, от его руки, сжимавшей меч. Рядом был и Дракон, настороженно наблюдавший за англичанином. Брат Джозеф поднялся с колен и тоже делал робкие шажки в направлении Кимбры. Часто дыша, с бешено бьющимся сердцем, она повернула кинжал лезвием наружу.

А потом все случилось очень быстро. Вулф отшвырнул меч и сделал бросок к Кимбре. Трудно сказать, что подумал Хоук, но он резко выпрямился. В его руке снова блеснул меч. Дракон бросился между ними, чтобы прикрыть брату тыл. Ошеломленная и перепуганная, Кимбра ринулась в самую гущу происходящего.

На лице у Вулфа возникло удивленное выражение, взгляд оставил Кимбру и переместился на прижатые к груди руки, между которыми торчала рукоять кинжала.

— Нееее-ет! — закричала Кимбра, вцепившись обеими руками в волосы и запрокинув к небу лицо.

Кто-то оттолкнул ее — кажется. Дракон. Вулф пошатнулся. Викинги окружили и подхватили его. Хоук двинулся к Кимбре, но был остановлен, разоружен, брошен на землю и связан. Потрясенные англичане и не подумали сопротивляться.

Всех, в том числе Кимбру, повели назад в крепость.

Она сидела, крепко обхватив себя руками и тупо глядя на противоположную стену.

За стеной, крепкой и толстой, сложенной из каменных глыб, можно было слышать Хоука и его людей. Можно было даже докричаться до него, а вернее, это он не так давно докричался до Кимбры, чтобы узнать, в порядке ли она, и заверить, что не позволит причинить ей вреда. Вместо того чтобы приободрить, это лишь сильнее испугало, потому что означало одно: при первой же возможности Хоук возьмет всю вину на себя, а если надо, наговорит больше, чем было, лишь бы казаться виноватым. Он умрет ради ее спасения.

О Вулфе Кимбра ничего не знала. Когда ее привели в крепость, то сразу заперли, и она не имела ни малейшего понятия, что с ним сталось. При нем, конечно, был Ульрих, но Кимбра отдала бы все, чтобы врачевать рану мужа самой, хотя и знала: ей этого не позволят.

Все, что ей теперь оставалось, — это ждать. Наступили сумерки, и по мере того, как мрак густел, все больше звезд проступало на прямоугольнике неба, что виднелся за окошком. Если приподняться на цыпочки, можно было увидеть главную трапезную, озаренную пламенем бесчисленных факелов и настолько переполненную, что люди толпились и снаружи, стараясь заглянуть через плечи стоявших впереди.

Периодически Кимбра выглядывала в окошко и вот теперь снова приблизилась, ухватилась за прутья решетки. Гневные возгласы с улицы доносились неразборчиво и не сообщили ей ничего нового. Когда Кимбра приготовилась отойти, толпа вдруг разделилась. Из трапезной вышел Дракон и зашагал к тюрьме. Как видно, Хоук тоже смотрел в окно, потому что окликнул его, пытаясь привлечь к себе внимание. Дракон даже не посмотрел в его сторону, зато приказал отомкнуть дверь камеры, где находилась Кимбра. Войдя, он взял ее за руку выше локтя и повлек за собой.