Развить мысль ему не дали.

Правый секьюрити взмахнул дубинкой, словно топором, намереваясь опустить ее на макушку Андрея.

«Эх, не научился ты, детинушка, в детстве с палочками играться, так теперь уже поздно», — подумал Макаренко, ныряя под руку с дубинкой. Перехватив своей левой запястье охранника, Макаренко аккуратно, чтоб не убить, въехал оппоненту локтем чуть пониже уха. Оппонент послушно вырубился и стал медленно заваливаться вбок.

Второй, тот, что массировал кулаки, видимо, был боксером и дубинки недолюбливал. Потому, проигнорировав свое висящее на поясе оружие, ринулся на помощь товарищу, держа свои кувалды у лица… и тут же наткнулся глазом на резиновый конец «демократизатора». Макаренко, перехватив дубинку из руки падающего охранника, лишь чуть дослал ее вперед на манер копья.

Будь дубинка деревянной или металлической, боксер, скорее всего, остался бы без глаза. Но так как она была всего-навсего резиновой и при этом даже не усиленной вваренным в нее куском арматуры, то после тычка Макаренко незадачливый боксер взвыл, схватившись за лицо, согнулся пополам — и, получив той же дубинкой по затылку, растянулся рядом с товарищем по несчастью.

— Не учили вас, ребятки, вежливому обращению с клиентами, — покачал головой Макаренко. После чего, усадив охранников спина к спине, сковал им руки парой их же «браслетов».

— Теперь побудьте немного сиамскими братьями…

Короткий коридорчик, находящийся за дверью, вывел его прямо к лифту. Макаренко нажал на кнопку, подождал немного и, шагнув в кабину, удивленно поднял брови.

— Ну, дела…

Роскошная зеркальная панель кабины была изуродована трещинами и измазана кровью. Пульт управления кабиной, выдранный с корнем, висел на проводах.

Осторожно, чтоб не тряхнуло током, Андрей приподнял пульт. На нижней кнопке виднелся кровавый отпечаток.

«Ага. Кто-то злой, большой и сильный поехал в подвал. В который до этого абы кому кататься строго воспрещалось. Ну ясно… И что мы будем делать с этим фактом?»

Он усмехнулся про себя.

«Понятно, что. Другой бы плюнул и рванул отсюда — только б пятки засверкали».

Но Макаренко знал себя, знал, что он не гипотетический «другой» и что путь у него есть только один.

«Значит, нам туда дорога. Эх, жаль, "Макарова" с собой нет. Или штырей хотя бы на худой конец…»

Андрей замкнул два нижних провода. Кабина дернулась и плавно поехала вниз.

* * *

Лаборатория представляла собой громадное помещение, занимающее весь первый этаж двухэтажного здания. Вдоль серых стен рядами стояли стеллажи, заполненные банками и колбами различных форм и размеров. Лабораторные столы, расставленные в творческом беспорядке, были завалены всевозможным химическим оборудованием. Под потолком, словно щупальца гигантского ската, тянулись мощные трубы вытяжек. Но, несмотря на их глухое урчание, свидетельствующее о работающей вентиляции, в помещении стоял тошнотворный запах формалина, к которому примешивался приторный синтетическо-ненатуральный запах клубники. В самом дальнем углу помещения от пола до потолка высилась гора разнокалиберных пластмассовых ведер с цветными надписями «Gainer» на боку. Рядом с этой горой у стены стояли три больших сейфа.

В помещении никого не было. Александра сморщила носик.

— Ну и вонища!

Культурист Вася покаянно развел руками.

— Да мы хотели производства разделить, но как-то все руки не доходили. Объемы большие, заказчики торопят. Как-то не до удобств было…

Александра прошлась вдоль стеллажей, потом остановилась и пригляделась к сейфам. На дверцах двух из них скотчем были приклеены картонные таблички, на которых толстым маркером кто-то вывел большими буквами «Кокаин» и «Героин». Над этими двумя сейфами висел большой плакат из того же картона с кривоватой надписью:

«Внимание! Кокс фасуется в пятикилограммовые гейнеры, а герыч — в трехкилограммовые. Упоровший косяк отвечает баблом в трехкратном размере».

И лаконичная подпись под текстом: «Бригадир».

Над третьим сейфом плакатов не было. На нем имелась картонка с короткой надписью: «Общак».

Александра кивнула на плакат.

— Совсем офонарели?

— А чо? — пожал плечами Вася. — Это Афанасий-покойник для братвы написал. Пацаны-то до этого кроме травы больше ничего не видели, народ бывало путался по первоначалу. Вот и вывесили памятки.

— А если бы менты наехали?

— Хе! Если б менты сюда добрались, они и без указателей все бы и так здесь по винтику разобрали и нашли чего надо. А если б не нашли чего хотелось, так с собой бы принесли и подбросили. Только у Стаса с Афанасием все везде замазано… было.

— Яс-нень-ко, — задумчиво протянула Александра. — А где все остальные?

— Дык я ж говорил. На нас же помимо производства внутренняя охрана клуба — внешней ваши занимаются.

— Кстати, до сих пор не пойму — с чего такая дискриминация?

— Объясняю, — важно сказал Вася. — Ваших куда-то девать надо было, так их и поставили еще трезвых и необдолбанных клиентов на входе шмонать. А когда клиент уже дошел до кондиции, он только местную братву воспринимает. Потому как у нас тут считай все друг друга знают, и братве завсегда уважение. Вашу мелочь импортную наши люди с ужору или колес обожравшись рвали бы как котят по десятку за вечер. Народ же с хорошего настроения на подвиги тянет, это ж понятно. А те подвиги только наша братва пресечь может.

— Как котят рвали бы, говоришь? — усмехнулась Александра. — Ну-ну…

— Ну да, — кивнул не понявший сарказма Вася. — К тому же и в городе надо фишку держать, чтоб другие мазу не перехватили. Вот остальные пацаны, считай, на дежурстве. Тут же дело такое, — Вася обвел взглядом помещение лаборатории, — человеку с улицы не доверишь, мигом ментам заложит, сколько не башляй…

— Па-анятно… Спасибо, просветил, добрый человек.

Александра подошла к одной из огромных банок, стоящей на полке стеллажа, и задумчиво постучала ногтем по стеклу.

— Хммм… Где-то я ее видела. Витек, а Витек! Подойди-ка, глянь. Вы случайно не знакомы?

Витек повернул голову, вгляделся — и обомлел. Из банки на него мертвыми глазами смотрела голова Насти.

Банок с головами было несколько. Оправившись от первого шока, Витек присмотрелся — и узнал еще одну голову. Несмотря на то, что сохранилась она неважно, за складками подвисшей, плавающей в мутной жидкости кожи угадывались черты лица того, кто совсем недавно тыкал Витька резиновой дубинкой между лопаток, ведя его по коридору ИВСа на встречу со следователем. Как его там звали? Мартынюк, кажется?..

«Странно, — подумал Витек, вспомнив сизый нос Мартынюка, ныне потерявший сочность расцветки и упругость форм. — Судя по тогдашней проспиртованной морде, сохраниться он должен был гораздо лучше».