у Вас, кроме Клименкина, есть Мильгрем и Парфенов Жора – тип узнаваемый и для меня, как и для Вас, отвратительный. Может поэтому, мне хотелось бы встретиться с Вами. Понимаю, что это почти невозможно, что у Вас могут быть другие темы, в которых Вам «успеть», может быть, еще важнее. Но ведь и мне хочется успеть. И даже не «хочется», а просто необходимо.

…За «Пирамиду» еще раз большое спасибо, а написать Вам мне было просто необходимо потому, что согласен: «…Всем нам нужно думать» (надеюсь, Вы и нас имели в виду или, по крайней мере, со счетов не сбрасывали). Согласен: «И действовать». Но, господи, как?!

Эстафета – у Вас. У нас ее нет. У нас вообще ничего, кроме надежды, нет. Есть возможность писать, но, опять-таки, только в надежде на то, что прочтет Человек, пусть и в мундире, но пока читает только автоответчик. Писать Вам – такой возможности нет. Да и, откровенно говоря, занятие это чисто утешительное. Я ведь никаких иллюзий на этот счет не питаю. Не потому, разумеется, что Человека в Вас не вижу, а потому, что понимаю: помочь Вы не в силах.

Надеюсь, простите и поймете и сам факт того, что пишу, и то, как написано. Буду заканчивать.

С искренним уважением и благодарностью

Поддубный». г. Днепропетровск. /Письмо № 87./

«Только что прочел «Пирамиду» и решил написать Вам. Хотя бы только из-за благодарности удовлетворенного читателя. Я сам прошел все это – и следствие, и следственную тюрьму, и зону… Неплохо у Вас показана судебная машина – так и есть. Попался – не вырвешься. Пропустит и в конце концов выпустит унифицированную котлету. И могу подтвердить, что, по моим наблюдениям на зоне, один из десяти сидит «ни за что». В смысле, что зацепило его краем, и он не зная закона, попал в машину!… У нас было 1700 человек (зона рассчитана на 900 человек). А сколько таких зон по всей матушке-России?

И самое печальное – ИТК не исправляет. Потому что, честно говоря, добрую треть воспитателей самих надо за колючую проволоку. И глядя на все это – какое исправление у урки?… Даже я с сильной волей первые полгода бесился и впадал в такое отчаяние, что становилось страшно. Шутка ли, два года тюрьмы и чужие деньги, припаянные в качестве иска. А каково человеку более мягкому? Ломка судьбы и безразличие навсегда к закону, справедливости…

Нравится мне Ваш пафос внутреннего достоинства личности. Это хоть маленький, но вклад-удар по этой ужасной идее – «мы только гайки великой спайки» – которая, верно, будет нас третировать всю жизнь…

Низкий поклон Вам от всех, кто там побывал.

С уважением Аркадий».

г. Челябинск. Письмо № 97.

Экран новостей прессы

(почти по Дос-Пассосу)

Еженедельная газета «Неделя», № 47 от 1989 г.

«СЕКРЕТЫ «БЕЛОГО ЛЕБЕДЯ». Рассказывает генерал-майор Василий Снырцев.

Начальник Усольского управления лесных колоний генерал-майор внутренней службы Василий Иванович Снырцев – человек, в буквальном смысле знающий себе цену. Состоявшаяся в прошлом году «всесоюзная» сходка воров в законе назначила за его голову двести тысяч рублей.

В уголовном мире генерал Снырцев получил прозвище «Архитектор».

В 1980 году по его проекту в Соликамске был построен так называемый профилактический центр, куда были этапированы наиболее авторитетные и неподдающиеся лидеры преступных группировок для проведения с ними так называемой разложенческой работы. Получил прозвище и этот центр – «Белый лебедь». Попав сюда, многие воры в законе, люди (признаем это) дерзкие и бескомпромиссные, письменно отказывались от своего звания, начинали работать, причем на самых постыдных для них работах, связанных с ремонтом и благоустройством охранных сооружений. Отказывались после отчаянного сопротивления, спев, что называется, последнюю, лебединую песню.

По понятным причинам у нас нет возможности рассказать во всех деталях, что же происходит в «Белом лебеде» с «генералами» преступного мира. Спасибо генералу Снырцеву, он и так был достаточно откровенен. В полном соответствии с духом гласности поделился общими принципами своей уникальной работы.

«…Осужденные уважают только тех, кто держит слово. Кому не верят, с теми у них не может быть никакого контакта. А нет контакта – нет и перевоспитания. Почему они называют начальника колонии хозяином? Сказал – сделал. Пообещал – исполни.

…Да, от нас зависит очень многое. Для чего созданы колонии? Для изоляции преступников. Но они созданы также для того, чтобы что-то строить, что-то производить.

…Знаю, что редакции газет получают много писем с жалобами на плохое приготовление пищи. Не верьте! В самые тяжелые времена первым вопросом решался вопрос о питании.

…За восемь лет, которые я работаю начальником Усольского управления, не было случая, чтобы мы кого-то наказали ограничением переписки или получения посылок. Даже если осужденный, сидя в ПКТ – помещении камерного типа! – написал двадцать писем, они все будут отправлены! Сколько бывает случаев, когда работник колонии говорит: пиши письмо, я сам отнесу его на почту.

…Но если человек одумался и спустя какое-то время после побега вернулся, пришел с повинной, мы не возбуждаем уголовное дело, не отдаем его под суд.

Я так рассуждаю: хочешь писать письмо – пиши, приехали к тебе на свидание лишний раз – получи свидание.

…Вы видели: здания, в которых живут осужденные, нельзя назвать бараками. Это трехэтажные благоустроенные общежития. Один армейский офицер осмотрел их и сказал, что не во всякой воинской части солдаты живут в таких условиях. Наши офицеры шутят: мы уже сегодня можем принимать делегацию американских конгрессменов.

…Есть правильное осведомительство в общих интересах осужденных и администрации и неправильное – только в корыстных целях… Если приходит тот, кто преследует личные интересы, то такой нам не нужен. Есть даже воры в законе, которые работают на связи.

…Приоткрою один секрет. Очень важно – следить за диалогом. Вот вы сейчас со мной говорите и ловите меня на противоречиях, на каком-то неточном слове. Вот и я точно так же могу поймать любого вора в законе. И разложу его в пух и прах. Он даже не поймет, где он допустил оплошность, а я на этом сыграю. А теперь, скажу ему, иди и доказывай, что ты мне этого не говорил.

…У нас звание генерала нужно заслужить. Правительство ценит наш труд.

ВОПРОС КОРРЕСПОНДЕНТА ВИТАЛИЯ ЕРЕМИНА: Кравцов пришел к вам из колонии, где у него была власть над осужденными не меньшая, чем у начальника ИТК. И все же он «отошел». Как это произошло?

ОТВЕТ. Это было непросто. Он отказался от всего не сразу, а спустя года два после