— Избранные не умирают, Оля. И мы скоро встретимся, только не здесь, а там…

— Там? — Ольга почувствовала, что Леша снова уходит. — Где — там?

— Там, в нашем общем будущем. В благословенной земле Туле. Где будут жить в счастье и покое только избранные. Только седьмая раса.

— Леша! Не уходи! — закричала Ольга. — Я не хочу больше жить без тебя! Спаси меня от этой муки!

— Тебе ничего не угрожает, Снегурочка, — ласково отозвался Леша. — Ты — среди своих, верь им, как мне!

Голос его стал удаляться, силуэт сделался почти прозрачным. Вот уже прямо сквозь него стали видны небо и облака…

Ольга кинулась за березку, пытаясь схватить, удержать, остановить. Но пальцы поймали воздух.

Девушка опустилась на траву, уже не глядя, куда именно, не заботясь о нежных и ломких цветах, и горько разрыдалась. Светило солнце, золотилась легкая пыльца, пробивающаяся сквозь кружевные тени листвы, изумрудную травяную зелень весело расцвечивали ярко-розовые цветы. Ольга сорвала один, поднесла к лицу. Вместо лилового колокольчика в руке оказался яркий стебелек иван-чая. Откуда? Там, у нее дома, среди березок, иван-чай не рос никогда…

— Леша… — плача, протягивала руки девушка. — Леша…

— Алекс был послан к тебе, чтобы ввести с число посвященных, — послышался знакомый голос. — Но не успел.

Из-за черного мрачного валуна, вдруг оказавшегося на месте веселой конопатой березки, выступил Рощин, в набедренной повязке, загорелый, мускулистый. Всю поверхность его тела покрывала тончайшей вязи татуировка. Красно-синие и черные письмена, драконы, растительный орнамент, головы неведомых животных, цветы.

— Так у тебя разрисованы не только руки? — ахнула Ольга.

— Тулов всегда можно было узнать только по татуировкам. Это — наша печать, наша верительная грамота. В древности тулов опознавали именно так.

— Почему ты с ними? С магистром?

— Потому что мы вместе храним наши сокровища. Потому что я хочу овладеть утраченным знанием.

— Зачем?

— Чтобы управлять миром.

— Зачем?

— Чтобы сохранить свою землю для тех, кто ждет своего срока.

Рощин вдруг склонился к какому-то камню, вытянул из-под него черный рычаг, и громада сейда, Ольга ее мгновенно узнала, как туша исполинского животного, угнездилась на лаз, отрезая их с Бартом от жизни.

— Так это тоже — ты? — огорченно сказала Ольга. — Я думала, ты ученый. А ты — просто сумасшедший убийца… Зачем ты замуровал нас в пещере?

— Разве я не предупреждал тебя, что ты не должна возвращаться за дипломатом? — хищно улыбнулся Влад. — Всякий, ослушавшийся Тула, заслуживает наказания. Я и только я определяю, что, сколько и кому дозволено знать!

— А зачем ты убил близнецов? Они — дети! За что?

— Этот вопрос не ко мне. К магистру. Они оказались слишком любопытными и непослушными. Ты знала, кого взять в ученики! Я просил не ходить в сопки без меня. Они не вняли. Как их наказали — не мое дело.

— Но ты сам хотел, чтобы мы сняли фильм!

— Да, для того лишь, чтобы мы спокойно и свободно смогли довершить начатое. Ты сама недавно делала репортаж об охоте норвежцев за российскими траулерами.

— Причем тут это? Какое отношение рыбный промысел имеет к вашему Туле?

— Туле — это магистр. Я — это Арктида. Хотя ты права, это одно и то же. В этих священных местах ничто не происходит само по себе. О скором пришествии Новой Земли знаем не только мы! Именно поэтому сейчас развернулась жесточайшая борьба за Арктику. Ученые не исключают, что в этом веке Арктика полностью освободится ото льда. Мне малоинтересны сверхприбыли, которые появятся у судоходных компаний, когда откроется короткое плечо сообщения между полушариями. Но сюда кинутся все, потому что Арктика хранит больше четверти всех энергоресурсов Земли. А эти ресурсы предназначены исключительно для того, чтобы обеспечить жизнь седьмой расы, ради которой и явится Новый Иерусалим, наша священная Арктида! Поэтому мы обязаны успеть! Чтобы никто и никогда не смог попасть сюда и осквернить нашу родину.

— То есть ты занимаешься исследованием и активацией сейдов для того, чтобы устроить мировой катаклизм?

— Да. Когда растают льды, откроется то, что веками было скрыто. Но это должно открыться только нам, избранным. Нам, седьмой расе.

Рощин повернулся к ней татуированной спиной и пошел. Прямо по солнечному лучу. Диковинные рисунки, украшавшие его тело, ожили. Невиданные животные спрыгивали с его спины и растворялись в березовом перелеске, яркие цветы сплетались в венки с томными лиловыми колокольчиками и лукавым иван-чаем. Один из венков подобрал Леша, снова появившийся на полянке.

— Снегурочка, это тебе!

Ольга потянулась за венком, но Леша, отступая, отдернул цветы на себя.

Он хочет, чтобы я пошла за ним! — сообразила девушка. Сделала шаг, хватаясь за венок, но Леша снова отступил, и в пальцах у девушки остался крупный лиловый колокольчик.

* * *

— Влад, почему мы выходим через третьи ворота? — спросила Рощина одна из женщин. — Мы будем возвращаться по озеру? А почему не на вертолете?

— Вертолета не будет, — туманно объяснил мужчина. — Изменились обстоятельства.

— А от озера, как мы доберемся от озера? — тревожилась женщина.

— На дороге вас ждут машины.

— Но до дороги идти три километра…

— Магда, — вмешался идущий следом мужчина. — Ты задаешь слишком много вопросов. Такова воля магистра.

Женщина смолкла.

Группа в шесть человек прошла двумя узкими тоннелями и вышла из отвесной скалы на ровную каменную площадку. Сверху над скалой нависал громадный черный уступ. Он простирался почти горизонтально над землей, метра на два, и снизу совершенно непонятным представлялось, как такой массивный козырек способен удерживаться на весу. По всем законам физики он должен был обломиться и давным-давно упасть под собственной тяжестью. Однако, судя по совершенно спокойной реакции людей, никого из них это не заботило: сколько они себя помнили, скала висела именно так. Грозно и надежно, совершенно перекрывая обзор нижней площадки от любого, даже очень любопытного глаза. С противоположной стороны озера этот уступ и вовсе не выглядел угрожающим — обычный пейзаж для здешних мест.

Как только люди вышли на каменный причал, из темного скального распадка, куда уходило озеро, вынырнул небольшой черно-синий катерок, почти сливающийся по цвету со скалами и водой, и шустро понесся по синей глади.

— Не ждите нас, — напутствовал Рощин людей, усаживающихся в игрушечный кораблик. — Дорога всем известна.

— А вы скоро? — не удержалась та самая любопытная женщина. — Я беспокоюсь за Грэтхен, она явно не в себе…