Арве Стёп лежал на кровати, сделанной на заказ на фабрике «Мисуку» в Осаке и обшитой в кожевенной мастерской «Ченнай» в Индии, поскольку законы штата Тамилнаду запрещали к экспорту этот сорт натуральной кожи. Со времени заказа до получения кровати прошло полгода, но результат стоил ожидания. Кровать ласкала тело, как гейша, мгновенно приноравливаясь к любым позам и движениям.

Он смотрел, как медленно вращаются тиковые лопасти потолочного вентилятора.

Катрина поднималась в лифте. По домофону он сказал ей, что будет ждать в спальне, а дверь в квартиру оставит открытой. Холодный шелк «боксеров» льнул к разгоряченной алкоголем коже. Из музыкального центра «Боуз» лились плавные мелодии. Маленькие, почти незаметные динамики находились в каждой комнате.

Он услышал, как ее каблуки зацокали по паркету гостиной, медленно, но решительно. Один их звук возбуждал его. Если бы она только знала, что ее ждет…

И вот она стоит в дверях, освещенная вставшей над фьордом луной, и смотрит на него со своей полуулыбочкой. Катрина развязала пояс длинного черного кожаного пальто и уронила его на пол. Он затаил дыхание, но нет — она все еще в юбке. Подошла к кровати, протянула какую-то резиновую вещицу. Это была маска — розовенькая маска зверька.

— Надевай, — сказала Катрина без всякого выражения.

— Ух ты! — восхитился он. — Маска поросеночка!

— Делай, что я сказала. — И в ее глазах снова появился удивительный золотой сполох.

— Mais oui, madame.

Арве Стёп натянул маску. Она закрывала лицо целиком, пахла резиновыми перчатками, а в прорези он с трудом различал силуэт гостьи.

— А я хочу, чтобы ты… — начал он, прислушиваясь к своему чужому, напряженному голосу, но продолжить не успел, потому что внезапно почувствовал звенящую боль в левом ухе.

— Заткнись! — крикнула Катрина.

До него не сразу дошло, что она его ударила. Он знал, что лучше ему сдержаться, иначе он расстроит всю ее игру, но не смог и заржал, уж очень это было нелепо: поросячья маска из мягкой резины, ушки, пятачок… Следующий удар пришелся в живот — удар страшной силы. Стёп согнулся пополам, застонал и свалился с кровати. В глазах потемнело, он тщетно пытался вдохнуть ртом воздух, но под маской сделать это было непросто. Тут он почувствовал, что она заломила ему руки за спину. В этот момент Стёп, наконец, вздохнул, мозг получил достаточное количество кислорода, и тогда на него обрушилась боль. И ярость. Чертова баба! Он попытался освободиться и схватить ее, но почувствовал, что не может шевельнуть руками: в кожу запястий врезалось что-то острое. Наручники? Извращенка!

Катрина дернула за наручники, чтобы он сел.

— Видишь, что это? — услышал он ее шепот.

Маска перекосилась на лице, теперь он вообще ничего не видел.

— Мне и смотреть не надо, — ответил он. — Я по запаху знаю, что это твоя киска.

Удар в висок оглушил его, а когда он снова услышал музыку, понял, что все еще сидит на кровати. Что-то упиралось ему в щеку.

— Шлюха! Чем ты ударила? — заорал Стёп. — У меня же кровь течет, сука!

— А вот чем.

Арве Стёп почувствовал, что нос и губы расплющило что-то твердое.

— Нюхай, — приказала она. — Разве не прекрасный запах? Сталь, ружейное масло. «Смит-вессон». Пахнет!.. Ни с чем не спутаешь. Порох пахнет еще лучше, но его ты еще успеешь понюхать.

Это просто такие забавы, успокоил себя Арве Стёп, жесткие ролевые игры. Но в ее голосе и во всей ситуации было что-то пугающее, и впервые за долгие годы — такие долгие, что он снова как будто оказался в детстве, потому что с тех пор он ничего подобного не ощущал, — Стёп понял, что ему страшно.

— Ты уверен, что не стоит завести моторчик? — спросил Бьёрн Холм, кутаясь поплотнее в кожаную куртку. — У «амазона», знаешь, офигенная печка.

Харри мотнул головой и посмотрел на часы. Половина второго. Они просидели в машине Бьёрна Холма под окнами квартиры Катрины уже полтора часа. Их окружала иссиня-черная ночь, улицы давно опустели.

— Снову-то у нее был цвет «калифорнийский белый», — бубнил Бьёрн Холм свое, — номер сорок два по стандарту «Вольво», но тот владелец покрыл черным лаком. Оно, можить, и хорошо для машины, да и всего-то триста шестьдесят пять крон в год. По кроне в день, стало быть…

Бьёрн Холм поймал взгляд Харри, замолчал и поставил альбом Джиллиан Уэлш и Дэвида Роулингса — из всех современных ребят этих хоть слушать можно. Он переписал альбом с компакт-диска на кассету, и не только потому, что в машине кроме кассетника никакой аппаратуры не было, но и потому, что относился к узкому кругу любителей музыки, которые считали, что ни один CD никогда не достигнет теплого и глубокого звучания магнитной пленки.

Бьёрн Холм разболтался, оттого что нервничал. Харри сказал ему только, что Катрину Братт отстранили от расследования и Бьёрн Холм в течение следующих недель должен делать вид, что ни о чем не знает, и намекнул, что такой миролюбивый, степенный и интеллигентный человек, как Бьёрн, не станет искать себе на задницу приключений. Бьёрн Холм со многим согласился, но ситуация ему все равно не понравилась. Он посмотрел на часы.

— Она, видать, у какого-нить мужика.

Харри повернулся к нему:

— Почему ты так думаешь?

— Ну так она ж разведенка, ты сам сказал. Одинокая девка — она вить как и мы, одинокие парни, себя ведет. По нашим-то временам.

— То есть?

— Четыре пункта: идешь, рыщешь, выбираешь, кого попроще, и давай.

— Хм. И ты тоже? По четырем пунктам действуешь?

— По первым трем, — ответил Бьёрн Холм, глядя в зеркало и взбивая рыжий кок. — В городе-то, вишь ты, одни скупердяйки.

Раньше Бьёрн Холм пользовался бриолином, но потом решил, что это, пожалуй, слишком радикально. С другой стороны… может, и стоило дойти, так сказать, до конца.

— Черт! — перебил его мысли Харри. — Черт! Черт!

— Эй…

— В ванной недавно мылись. Духи, тушь. Ты прав.

Старший инспектор вытащил мобильный, лихорадочно набрал номер, на том конце ответили немедленно.

— Герда Нельвик? Это Харри Холе. Вы все еще занимаетесь тестами? И что получается?

Бьёрн Холм слушал, как Харри промычал в трубку свое «хм», а потом три раза сказал «точно».

— Спасибо, — закруглился Харри. — И еще. Скажите, кто-нибудь из наших звонил вам уже сегодня с теми же вопросами? Как? Понимаю. Да, позвоните, когда все будет готово.

Харри дал отбой.

— Заводи, — бросил он.

Бьёрн Холм повернул ключ в замке зажигания и спросил:

— Ну и что там случилося?