- Рванём, рванём, - соглашалась и тут же снова начинала плакать.

Тут же, немного в стороне, стоял Игнат, всё такой же сухопарый, седой и пугающий бесцветными глазами.

- Хорошо сработали, - Макс выбрал минуту и отошёл в сторону с начальником службы безопасности.

- Больше десяти лет мечтал это сделать, - улыбка Игната пугала. - А после прокола со стариком, - сжал губы до белизны, - спать не мог. - Игнат цветисто выругался, как могут только бывшие военные или силовики. Максим не поморщился.

- Теперь отоспишься, - Максим усмехнулся. - Уверен, старик знал, на что шёл, когда ездил в домик, там невозможно обеспечить безопасность, под каждое дерево своего человека не поставишь. Снайперу отличный вид и возможность.

- Верно, но... - Игнат снова выругался. - Зато теперь Мультяшке точно ничего не угрожает, - засиял.

- Мультяшке?

- Брось, Максим Аркадьевич, все знают, как ты называешь Мирославу Анатольевну.

- Ничего не утаишь?

Игнат неопределённо взмахнул руками, Максим только улыбнулся.

Через долгие часы перелёта, Максим вышел из здания терминала, скрывая глаза солнцезащитными очками, и поймал такси. Переоделся он ещё в самолёте, лёгкие шорты и льняная рубашка сменили джинсы и футболку прохладного лета. До нужного места добрались почти без пробок, что можно было считать чудом, Максим же посчитал ещё и добрым знаком. Закинул сумку на плечо, снял обувь и утопил ступни в горячем песке, на миг закрывая глаза, слушая шелест воды, крики детей вдали, лай собаки, чувствуя тёплый ветер, окутывающий и порывистый.

Двинулся вдоль линии воды, смотря вперёд. Веранду, окутанную цветами, он увидел издали. Посетителей почти не было, только худенькая фигурка девушки, мелькавшая то тут, то там, сновавшая без устали, создавала движение в замершем зное.

Наконец, фигурка вышла на прямое солнце, поправила широкополую шляпу, оправила юбочку, конечно, короткую, воланами обнимающую стройные ноги, накинула лямку широкой майки знакомым жестом и направилась к воде, смотря себе под ноги, а потом на воду.

Максим впитывал в себя каждый незначительный штрих, малейшую деталь, изменения, произошедшие в Мире за это время. Их почти не было, но в то же время, их было сотни, тысячи. Немного подстригла волосы и изменила оттенок, сейчас они отливали тёмным, насыщенным шоколадом. По сравнению с тем, когда Максим видел Миру последний раз, она поправилась, но всё равно смотрелась худенькой, отчего ноги казались длиннее. А на носу появились веснушки.

Кто-то может возразить, что невозможно увидеть с такого расстояния. Возможно! Если лицо до боли любимое, увидишь всё.

Мира медленно повернулась, смотрела долгие минуты, превратившиеся для Максима в бесконечность, неисчислимую и жестокую, и рванула к нему, оставляя следы на мокром песке, врезаясь со всего маха, падая в его объятья.

Как же не хотелось вставать! Как бы рано вечером Мирослава не ложилась, вернее, пыталась лечь, ранний подъём давался с огромнымтрудом. Мира открыла один глаз, потом второй, поморщилась, выругалась про себя, зато от души, потянулась и пока лень не взяла верх, опустила ступни на пол, сползая с кровати, стекая с неё, чтобы оказаться сначала на коленях, ощутив структуру дерева, а уж потом начать вставать.

Немного пришла в себя под струями холодного душа, ловя ртом воду, сплёвывая её, мечтая только об одном - завернуться в полотенце и нырнуть под покрывало ещё часов на шесть, восемь.

Солнце ещё не взошло над горизонтом, а Мира уже стояла у служебного входа и ждала торговцев свежими морепродуктами, рыбой, фруктами и овощами. Какое-то время она доверяла этот процесс служащим и, как оказалось, зря. Никому нельзя доверять, если хочешь получить качественный результат. Мира эта усвоила и теперь каждое утро, засветло, стояла у дверей и сама выбирала самое свежее и лучшего качество - другой товар её попросту не устраивал. В конце - концов, она платила достаточно, чтобы рассчитывать на это и не терпела попыток обмануть или желание подсунуть не лучший на побережье, а то и просроченный товар. С такими торговцами она прощалась сразу, без второго шанса. Скоро у Мирославы появилась репутация не только щёдрого покупателя, но и жёсткого дельца. Слава была местечковая, не выходящая за бухту и из среды местных торговцев, но и этого хватало Мире, чтобы попытки обмануть прекратились, и появилось уважение в глазах конкурентов.

Её ресторан был камерным, как она мечтала когда-то. Огромная веранда с видом на волны и золотистый песок, два небольших зала на случай непогоды или желаний клиентов, большая зона для детей, и, конечно, много мороженого - шведский стол мороженого. Дети приводили сюда родителей в надежде полакомиться от всей души, родители были уверены в качестве продуктов, профессионализме работников и тёплой, приветливой, почти домашней обстановке. Влюблённые парочки приходили вечерами, заказывали вино и любовались на закат, Мира потратила не один вечер, выбирая именно это место, вид должен был быть идеальным. А пожилые пары навещали ресторанчик по утрам, смотря на волны, снующих людей по пляжу, наблюдая жизнь, радуясь ей и чашке ароматного напитка.

В своё время Мира сбилась с ног, разыскивая подрядчиков, закупая оборудование, изучая местное законодательство, тонкости кухни, внедряя свои блюда, Мирослава даже цветы в огромных кашпо по периметру веранды выбирала сама и сама же ухаживала за ними. К вечеру она валилась с ног, а утром снова, ещё до восхода солнца, хмурила брови, цепко рассматривая товар, потом отправлялась на кухню и ещё до появления рабочих начинала трудовой день.

Она многого добилась, а мечтала ещё о большем. Большего было достичь легко, только протянуть руку, к её услугам будут лучшие менеджеры, повара уровня «бог» сочтут за честь сотрудничать с Мирославой, маркетологи просчитают любой ход, боги рекламы решат любую информационную задачу. В то, что так и будет у Миры не было никаких сомнений, и она не отбрасывала эту возможность, но хотела добиться всего сама, насколько это получится, но сама. В итоге, проделанной работой Мира оставалась довольна, не позволяла себе останавливаться и ставила перед собой новые задачи.

Но ночами, когда Мире не удавалось уговорить себя заснуть, ей приходилось признаваться себе, что виной её амбиций, пусть и частично, была тоска.

Тоска по Максиму. Максу. Максиму Аркадьевичу. Любому из его ипостасей.

Она скучала по Максиму Аркадьевичу, вспоминала их знакомство, сжатые губы и оценивающий взгляд, как смотрелся в большом кресле управляющего и как ни на секунду не выходил из этой роли, когда находился на рабочем месте. Помнила его курящим в кабинете дедушки, просматривая страницы договора, или сидящего в углу дивана, в излюбленной позе, подложив ногу под себя, устроив ноутбук на коленях.

Она скучала по Максиму, по его смеху в ванной комнате, когда он скидывал в пластиковую корзину Мирину косметику и выталкивал её за дверь, со словами«это пугает меня до чёртиков!». Потом возвращал всё на место, вчитываясь в надписи на баночках, иногда отвешивая реплики: «Мультяшка, ты уверена, что тебе это необходимо? Ещё час назад твоя грудь смотрелась идеально и была упругая на ощупь, и вкусная, а эта штука отвратительно воняет!». Скучала по восторгу в его глазах, когда он заглядывал через плечо и пытался угадать, что готовит Мира, иногда ему не удавалась понять даже из чего, тогда Мира ликовала в душе. Но больше всего она скучала по объятиям Максима, по ощущению защищённости, по рукам, которые знали о Мире больше, чем она сама, часто пользуясь этим. По тому удовольствию, которое могли дарить эти руки. Скучала по губам, по сорвавшемуся дыханию, по горячности тела, она скучала по всему, что мог и щедро давал Максим.