Народ понимался в этих демократиях так же, как в Древнем Риме. Знаменитая преамбула к Конституции США, начинающаяся словами «Мы, народ Соединенных Штатов» (We the People of the United States), подразумевает имущественный, расовый, половой, высокий возрастной ценз для обладания политическими правами и формирования того самого властвующего народа. К народу США не относились в то время индейцы, рабы, чернокожие, женщины, бедняки, лица без гражданства.

Таким образом, американская либеральная демократия, которую США продвигают по всему миру в качестве эталона, сложилась исключительно как форма власти меньшинства над большинством. Формально чернокожие получили политические права только в 1870 году, женщины – в 1920-м (активное избирательное право), имущественный ценз полностью был ликвидирован только 23 января 1964 года, когда 24-я поправка к Конституции США была принята конгрессом. Она вводит запрет ограничения избирательных прав по основаниям неуплаты налога. Необходимость принятия поправки объяснялась политикой ряда штатов, которые стремились не допустить к выборам бедное население (значительную часть которого составляли афроамериканцы и иммигранты).

Таким образом, к всеобщей (массовой или тотальной) демократии США переходят только в последней трети XX века (и то оставляя, например, такой «пережиток», как коллегия выборщиков и непрямые выборы президента).

Переход к тотальной демократии привел к крушению Британской империи, по крайней мере, к формальной независимости большинства британских колоний. И это тоже случилось на границе последней трети XX века. Что же заставляет США и Запад в целом отказываться от ограниченной цензовой демократии и переходить к демократии всеобщей или полному народовластию?

Россия перешла к всеобщей массовой демократии стремительно и исторически одномоментно, вместе с большевистским переворотом 1917 года. Оформлен этот переход был Конституцией 1936 года, сообщившей о том, что социализм в СССР в основном построен.

И Ленин, и после него Сталин опирались непосредственно на волю большинства. Ведь это большинство хотело, чтобы не было богатых. Вот их и ликвидировали. Правда, довольно быстро выяснилось, что, для того чтобы властвовать, опираясь на волю непосредственно большинства, нужно ликвидировать все несогласное меньшинство – уничтожить, выслать, интернировать. Большинство должно быть монолитным и не иметь политической и идеологической альтернативы. Оно должно быть тотальным, всеобщим, когда для меньшинства не остается места. Внутри общества победившего большинства возможна любая «демократия», если она не касается вопросов реальной политики и власти.

Советский Союз, который победил фашизм и в котором были реализованы и всеобщее избирательное право, и равенство полов, и расовое равенство, после Второй мировой был безусловным лидером и образцом для человечества, как любили тогда говорить, локомотивом прогресса. США и Великобритания объявили СССР так называемую холодную войну и одновременно занялись глубокой модернизацией собственной общественно-политической и социальной системы.

Модернизация эта шла по нескольким направлениям. Во-первых, глубокая идеологизация западного населения. Нужна была еще одна светская вера, способная конкурировать со светской верой в коммунизм. Такая вера в либеральную демократию как высшую ступень развития человеческого общества была создана. Во-вторых, средний уровень жизни на Западе должен был превосходить уровень жизни большинства в СССР.

Модель потребительского общества возникла тогда же. В ней, кстати, ничего нового нет. Это модель позднего Рима, воплощенная в девизе «Хлеба и зрелищ». Оба направления модернизации должны были эффективно компенсировать переход к всеобщей демократии в странах Запада, к которой их подталкивало наличие такой демократии в СССР.

В это же время начинают формироваться так называемые избирательные технологии. В позднем Риме, для того чтобы быть избранным, нужно было содержать обширную клиентелу и быть отъявленным популистом. Довольно быстро избирательные технологии ХХ века превращаются в манипулятивные, что нашло свое отражение и в литературе – «Вся королевская рать», и в кино – «Хвост вертит собакой». Ошибкой является полагание этих случаев как единичных фактов, а не как системных признаков современной всеобщей демократии.

Итак, за 300 лет буржуазная (классовая) демократия из формы организации власти меньшинства над большинством (собственно, такими же формами являются и сословная и абсолютная монархии, и олигархия, и диктатура) превратилась в декоративную конструкцию всеобщей демократии, в которой с большей или меньшей эффективностью имитируется народовластие.

Почему имитируется? Да потому что тот или иной политический курс практически никак не зависит от результатов народного волеизъявления. Более того, сегодня практически невозможно найти какие-либо принципиальные отличия в программах политических партий и политических деятелей, если не брать в расчет маргиналов. Власть должна нравиться народу – вот главное требование к любой политической программе. Ему можно соответствовать в условиях избыточного потребления и займов, но это невозможно, когда уровень жизни основной массы населения (народа) падает. Легко потреблять ресурсы всего мира, оплачивая их долгами и экспортируя лишь демократию в виде революций. А что делать, если революция придет и к тебе, потому что в долг больше не дают? Имеют ли право на восстание народные массы в США, если их не устраивает ни одна из двух существующих партий? Это то, что нам предстоит скоро узнать. Отказать своему народу в таком праве, возведя либеральную демократию в ранг светской религии, будет очень трудно.

Реально ли действительное народовластие? Или оно возможно только в тоталитарном обществе большинства, лишившего меньшинство всяких прав или самого существования? Скорее всего, в ближайшее время мы будем наблюдать разрушение общественного консенсуса в США и ЕС. Действительного народовластия в истории человечества еще ни разу не было. Всеобщая демократия продолжает оставаться идеей, привлекательной, но пока нереализуемой.

Европейская псевдоконцепция мультикультурализма столь же бессмысленна, как и первоисточник – американский «плавильный котел». Ее крах пару лет назад официально признали лидеры трех ведущих государств Европы – Германии, Великобритании и Франции.

Как и свойственно обрывочному постмодернистскому сознанию, этот метафоричный термин возник как аллюзия другой либеральной метафоры – «плавильного котла», призванного стирать национальные особенности общества и ретушировать дискриминационное расовое наследие в современных США. Концепция эта не только метафорична, но и довольно примитивна.

Предполагается, что поскольку практически все население США имеет иммиграционную природу возникновения, то Америка и есть котел, в котором переплавляются происхождения. Пока еще встречаются американцы итальянского или ирландского, или африканского происхождения, но с течением времени исходные культурные коды будут отмирать и замещаться кодом собственно американской культуры. Так ли это – неизвестно. Пока это не более чем социально-политическая гипотеза. Но, например, ураган «Катрина» и его последствия довольно быстро и жестко поделили население пострадавших городов на белых и черных.