А ведь причины не было. Ну дал Брус команду убрать Гуся, зная, что у Мамона везде есть свои люди, и в Бутырке — тоже. Тот сказал: «Сделаем», приказал своим найти Щербатого и передать ему «маляву с наколкой» на этого Гуся. Он и не думал, что его задание может быть не выполнено. Щербатый тоже прислал в ответ «маляву», в которой сообщил, что договорился с вертухаем о своем переводе в камеру, где сидит Гусь, назвал и сумму за эту сделку — пятьсот баксов. Деньги передали, и Щербатый к ночи должен был перебраться с нехитрым своим скарбом на новое «место жительства». А вчера вечером узнал, что никакого Гуся в камере уже нет. И где он, вообще никому не известно. Пришел какой-то другой вертухай, приказал Гусю с вещами на выход и увел, а тот, сказали, даже толком с корешами и попрощаться не успел. Вот и все! И в результате всего и дела-то, что занял Щербатый место Гуся на шконке. О чем Брус-то думал? А теперь решил, вишь ты, на других свою неудачу и злобу сорвать? Ага, а ху-ху не хо-хо? Обломится!

Храбрился Мамон, но Бруса все-таки побаивался. Даже, возможно, не столько его самого, сколько его дружков из ментовки. Те ж давно про него, Григория, все знают и никогда Бруса, от которого кормятся, не сдадут, зато Гришу уберут запросто, у них тоже свои волчьи законы.

Вот, собственно, последнее соображение и стало тем аргументом, который убедил Мамона, что базарить с Брусом можно сколько угодно, но ехать надо. И он отправился в Печатники, в частное охранное предприятие «Юпитер», откуда начали бесследно пропадать сотрудники Бруса.

Разговор, правильнее все-таки было бы сказать базар, у Брусницына и Мамонова длился недолго.

Выпустив из себя всю ярость, Игорь Петрович успокоился немного и стал названивать по нужным телефонам, чтобы выяснить причину такого ужасного прокола. Ведь это значит, что он сам уже находится «под колпаком» — но у кого? Эти исчезновения, одно за другим, очень неприятное, хотя и обернутое в красивую конфетную бумажку, предупреждение заместителя министра; сам, за что ни возьмется, все просто из рук валится! Теперь еще Гусь этот…

Он дозвонился до Сереги Ершова, который в это время был на каком-то объекте — Брусницын слышал в телефонной трубке настойчивые автомобильные гудки, наверняка чепе какое-нибудь дорожное, — и тот довольно резко посетовал Брусу, что вчера весь вечер не мог к нему дозвониться. Ну а теперь сам виноват, пусть сидит и ждет, когда он, полковник милиции, освободится. И это уже вообще ни в какие ворота!

Но не успел Брус довести себя до высшей точки кипения, как позвонил Ершов и нормальным голосом, даже вроде с ухмылкой, поинтересовался, где он вчера ошивался, небось снова у шлюх?

Игорь Петрович согласился с этим предположением, потому что ему было стыдно сознаться, что именно вчера вечером нигде он не был. Просто приехал домой и нажрался до такой степени, что облевал собственный ковер в гостиной, а потом уполз в ванную, да так и проспал там до утра. Проснулся с квадратной головой. Вот оттого и настроение с утра такое.

Но он не забыл вызывающего тона Сереги и попытался сделать ему втык, что так, мол, негоже разговаривать со старшими. Однако тот не обратил внимания, объяснив, что был на тяжелой автомобильной аварии на МКАД, а там набежало столько начальства, что пришлось поневоле делать строгий вид и не отвлекаться на посторонние звонки.

— Так ты ничего не слышал про Гуся? — нетерпеливо перебил его никому не нужные оправдания Брусницын.

— Поэтому и звонил. Мне с Новослободской сообщили, что пришло неожиданное решение о переводе. За подписью зама генерального прокурора. И с этой бумажкой генерал из Управления по особо опасным прибыл — прямо к Готовцеву, поэтому мой источник ни хрена не знает, о чем у них там базар шел. А через полчаса Гуся вывели, сунули в «автозак» — надо же, как нарочно, под рукой оказался! — и увезли знаешь куда?

— Ну! Не томи!

— В Матросскую Тишину.

— Кто у тебя там? — нетерпеливо спросил Игорь Петрович.

— На уровне — никого, по мелочам. Надо искать, а это в один день не делается. Что ж, все равно поищем, но учти, это денег стоит…

— Мне наплевать! — заорал Брус и… осекся. Что толку-то?

— Ты пойми, Игорь, — как какому-нибудь упрямому козлу стал нудным тоном объяснять Сергей. — Раз они его перевели в Матроску, используя при этом неизвестные нам возможности, значит, они знали, зачем это делают. И теперь уже Гуся тебе на тарелочке не подадут. Мне другое не нравится. Вот Ленька лично мне обещал, что его шеф не хочет, чтобы в наше дело вмешались посторонние силы. И так было, ты же знаешь, почти два года никто не встревал. А стоило Леньке отъехать в загранку, как появились проблемы. Мне Нинка уже говорила про твои дела, хреново, Игорек, чего-то ты в последнее время мышей не ловишь…

И снова, буквально из последних сил, удержал себя Брусницын, чтобы не взорваться и не обрушить на этого засранца, который смеет в таком тоне говорить с ним, с Брусницыным, весь свой неуемный гнев. К счастью, удержался. Понял, что к счастью, минуту спустя, когда представил последствия, к которым могли бы привести его ссоры со своими помощниками. Так он называл подельников, а кто ж они еще?..

— Ты успокоился? Теперь давай поговорим о «них». Ты знаешь, кто встал у тебя на пути?

— Тот, кто встал, — грубо ответил Брус, — тот уже не поднимется. Это не разговор. Я не знаю, кто конкретно начал мне гадить, но я обязательно найду и лично заставлю его съесть собственное дерьмо. Запомни! Со мной такие номера не проходят!

— Это все слова, Игорь, пустые эмоции, и толку от них никакого. Подумай, кто мог желать этого перевода Гуся?

— Погоди, а что за генерал приезжал за Гусем?

— Я же сказал, ты что, не слушал? Или оглох?

— Слушай сюда, Серега, ты со мной так не разговаривай. Ты не забывайся… Повтори фамилию.

— Генерал-майор милиции Грязнов, начальник Управления по раскрытию особо опасных преступлений Министерства внутренних дел Российской Федерации! Так устроит, твою мать, господин отставной полковник?!

— Ладно… ты того, кончай хреновиной заниматься. Мы с тобой, Серега, в одной лодке, как говорится, только я еще и плавать умею, а как ты — не знаю. Не гоношись. Теперь слушай про этого Грязнова. Я его видел у нашего главного гаишника в кабинете. Когда с Турецким базар вели. Ну тот вроде понял, не кичился погонами, да они с Федькой-то как бы кореша. Руки пожали, то-се… А этот генерал все волком на меня поглядывал. Так и не сошлись. И вот что я теперь думаю… Началось-то все с этого турка, мать его, а потом, когда уделали адвоката, они оба — Турецкий и Грязнов — там вертелись, понимаешь? Вот откуда все и понеслось… Вычислил все-таки.

— А что пользы, Игорь? Ну хорошо, предположим, мы теперь уверены, что это их рук дело. За что они лично тебе-то мстят? Я как понимаю? Если бы у них были серьезные к тебе обвинения, дело Гуся давно бы уже забрали в Генеральную прокуратуру. А так его ни шатко ни валко все еще ведет Нинка. И вроде не собирается никому передавать. Адвоката нового нашла, он ей понравился, сама сказала.