И Брусницын коротко пересказал события последних дней, кончая сегодняшним арестом Ершовой и обыском в ее доме. Но рассказывал, естественно, всячески выгораживая себя. Он вроде ни при чем, подставляют его кругом, а он сам готов днем и ночью заниматься одной только благотворительностью. Известно ведь, половина руководящего состава министерства на его машинах ездит. А какие планы впереди!

Хмуро слушал его замминистра. Губы поджимал, глаза в сторону отводил, кашлял без нужды. И когда скорбный рассказ закончился, налил еще по рюмке и сказал:

— Разберемся, Игорь. Мы не дадим тебя в обиду. Если что, ты мой телефон знаешь, звони немедленно, я отменю любую команду, ты понял?

— Понял…

— Ну и хорошо. Езжай домой спокойно. А насчет твоей Ершовой, — он поднялся, подошел к письменному столу и черкнул в блокноте, — завтра же разберусь. Это не родственник ее в ЮВАО служит?

— Брат родной.

— Как он, не знаешь?

— Очень толковый мужик. Да по существу, он там все на себе тянет, а этот Куницкий — так, пустое место.

— Это хорошо, что ты мне сказал, Игорек… хорошо. Есть у меня мыслишка… обсудим в другой раз. Ну, решили наши дела?

— Да вроде, — улыбнулся наконец Брусницын.

— Вот и прекрасно, давай я тебя провожу, да и самому пора…

Они вышли в приемную. В ней оказались люди. Максимов удивился, кто это в поздний час?

Не отвечая, из кресла поднялся полный, крупный генерал-майор милиции и подошел к нему:

— Здравия желаю, Вилен Захарович. Грязнов Вячеслав Иванович.

— У вас дело?

— Не к вам, товарищ заместитель министра, к нему, разрешите?

— Обращайтесь, — улыбнулся Максимов.

— Игорь Петрович Брусницын? — спросил Грязнов, с ухмылкой глядя на спутника замминистра.

— Да, я, и что? Что вам от меня надо, генерал?

— Вот постановление, господин Брусницын, о вашем задержании.

— Что?! — воскликнул Брусницын, тупо глядя в протянутый ему лист бумаги.

— Не понимаю! — нахмурился и Максимов. — Какое еще постановление?! Кто подписал?

— Заместитель генерального прокурора по следствию Меркулов Константин Дмитриевич, вот его подпись.

— А вы тут при чем?

— А мне поручено как начальнику Управления по особо опасным.

— Дайте мне постановление! — Максимов буквально вырвал его из рук Грязнова и схватил телефонную трубку. — Алло! Сам у себя еще? Я иду! Ждите меня здесь! — приказал он и пулей вылетел из приемной.

— Садитесь, господин Брусницын, — сказал Грязнов и, обернувшись к своим спутникам в штатском, добавил: — Подождем, глядишь — и образуется…

…Максимов почти ворвался в кабинет министра. Тот писал что-то. На шум поднял голову:

— Тебе чего, Вилен?

— Да вот, — тяжко дыша, тот положил на стол постановление. — Не понимаю, за что? Наш ведь человек! До мозга, понимаешь, костей! По-моему, это уже беспредел какой-то!

— А, это? — Министр посмотрел, даже не взяв бумагу в руки. — Ну и что? Видел я. А ты, Вилен, чего так разволновался-то? — Он усмехнулся. — Или рыльце в пушку? Оставь его в покое. Пусть люди своими делами занимаются. Есть вопросы? Нет? Привет.

Вилен Захарович вернулся к себе, молча протянул постановление Грязнову и жестко сказал:

— Министр обещал мне, что так этого дела не оставит. Сейчас поздно что-то предпринимать, но уже завтра… Впрочем, делайте свое дело. Держись, Игорь Петрович! — отсалютовал он Брусницыну сжатым кулаком и быстро ушел в свой кабинет.

Когда захлопнулась дверь, Грязнов обернулся к спутникам:

— Наручники, пожалуйста, бывшему господину полковнику.

— Не бойтесь, я не убегу, — прохрипел Брусницын, протягивая руки. — Куда меня?

— Не сомневаюсь, — ответил Грязнов на первую реплику, — порядок такой. А куда, спрашиваете? К вам на дачу, в Коровино. Забирайте его, хлопцы…

— Как там с вашей дамой-то? — спросил Костя.

— Да плохо, — ответил Грязнов, разливая коньяк.

— Я ведь ее вроде знал? Нет?

— Вряд ли, Костя, — нюхая рюмку, сказал Турецкий. — Ты тогда на красивых девиц вообще не смотрел, это была наша со Славкой прерогатива.

— Смотри, Костя, как он четко это произнес, — показал на Турецкого Грязнов, — значит, еще трезвее стеклышка… Как говоришь? А я б их всех за яйца перевешал, сволочей. Это ж как они над ней издевались! В клинике, жива, слава богу, и на том спасибо…

— Ну ладно, вот что я вам скажу теперь. То, чем вы занимались, дорогие мои…

— Костя, не накаляйся, — сказал Александр Борисович.

— Повторяю, то, чем вы у меня под носом занимались, это просто черт знает что! Техас какой-то! Рейнджеры, понимаешь, отыскались! Господи, слава богу, что так закончилось… Но больше, зарубите себе на носу…

— На чьем, Константин Дмитриевич? — нагло ухмыльнулся Грязнов. — А между прочим, мой министр совсем иначе отреагировал. Знаешь, что сказал, когда увидел твой автограф на той бумажке? Он сказал: «Молодец, Константин Дмитриевич! Вот у кого надо учиться работать! — И добавил: — Забирайте этого мерзавца…» А потом посмотрел на меня, хмыкнул и вот так — махнул рукой. «Ой, вони, — говорит, — будет! Но ничего, мы окна пооткрываем». А тебе бы все Техас, рейнджеры…

— Льстецы вы и негодяи, — подвел черту Костя. — Допивайте и валите по домам. Не мешайте работать!

Второй разговор состоялся днем позже.

— Серега, ты? Мамон это. Слушай, мне сказали…

— Я понял, о чем ты. Все действительно так. Я сам сижу как на иголках. Вот вечером на Житную вызывают. Если б на Петровку, понятно, а туда зачем?

— Я в твоих делах не секу. Но Брус мне того следака заказал, так я вот думаю: бабки-то кто будет отстегивать теперь, если Брус на киче?

— Кого он тебе заказал?

— Ну турка этого вашего. Что в Генеральной прокуратуре.

— Слышь, Гриша, я тебя подводил когда-нибудь? Подставлял?

— Нет вроде.

— Так вот тебе мой совет: немедленно, прямо сейчас, ложись на дно и не рыпайся. И про все заказы забудь. Гриша, ты не понимаешь, за что взяли Бруса? Почему моя сестренка в спецтюряге кантуется? Ты лучше вообще исчезни, бабки у тебя есть, вали в какую-нибудь Испанию, Турцию. Тебе ж один хрен, где водку жрать?

— А как же Дума? — обиженным голосом спросил Мамон.

— Да, это серьезный вопрос, — едва сдерживая рвущийся из горла смех, сказал Сергей. — Тут мы все будем думать, Гриша. А ты отдыхай…