Она была счастлива. Порывистая и взбалмошная, Медея острее прочих страдала от наложенных смертными рамок. Необходимость подчиняться людям просто бесила ее, хотя по сравнению с другими восставшими устроилась она неплохо. Но одно дело — слушаться старшую сестру или действовать в рамках неких высших, естественных законов, и совсем другое — выполнять приказы цедящих через губу слова чиновников от разведки. Красавица признавала необходимость режиссера, но требовала от него компетентности. Теперь, хвала Темному, она перестала зависеть от дилетантов!

Селеста проводила взглядом сестру, еще немного посидела, бездумно любуясь танцем пламени в очаге, и тоже встала. Время не ждет. Нерешенных вопросов масса, каждый или почти каждый требует ее участия, проблемы множатся с умопомрачающей скоростью. Она пытается перебросить часть на помощников, но у тех своих хватает. Кроме того, некоторые решения может принять только она.

Например, как использовать бывшую территорию Академии. Людям и вообще живым она теперь совершенно недоступна, однако нежить какое-то время способна там существовать. Не очень долго. Кажется, «малое благословение», ритуал, показанный темными жрецами и связывающий Селесту уже с тремя старейшинами, увеличивает срок пребывания в проклятом месте, но это еще нуждается в проверке. Интересно, что смертные сделают с зоной, затронутой проклятием? Вроде бы собираются огородить стеной. Сейчас они немного успокоились, а поначалу вообще планировали город переносить. Потом прикинули, сколько перенос стоит, другие заботы навалились, да и границы сферы не меняются — скорее всего, действительно обойдутся полумерами. Имитируют видимость деятельности, сами себя обманут.

А ведь там, в центре, Тьма. Бездна. Еще одна сфера, не более четырех метров в диаметре, абсолютно черная и неподвижная. Разрыв пространства, заключенный в оковы сложнейшей магии, даже приближаться к которому страшно. Наложенную на разрыв печать снять сложно, но можно, и ее предупреждали, что в мире есть существа, обладающие нужными знаниями. Или тот же Хастин, с его неуемной тягой к экспериментам? Нет, пока не найден способ дополнительно защитить печать, никого внутрь приводить нельзя.

Хотя колдун сейчас с головой погрузился в другой проект. Жизненно важный для всего вампирьего рода.

Талейские катакомбы давно превратились в вотчину восставших: без особой надобности и разрешения на нижние уровни люди спускаться не решались. Вполне естественно, что для удобства пользования основные маршруты укреплялись, очищались от мусора, иногда даже прокладывались новые. Причем последние маскировались с помощью разных ухищрений. С началом известных событий карты подземелий, хранившиеся в архивах разведки, удалось похитить или уничтожить. Короче говоря, восставшие считали нижние пути относительно безопасными и старались использовать их по максимуму. Поэтому нет ничего удивительного, что по дороге в логово Хастина госпожа дважды встречала спешащих куда-то сородичей, при виде нее почтительно замиравших, а после смотревших вслед благоговейно-обалдевшим взглядом.

Приятно, конечно, когда тебя считают посланницей бога (или богини, согласно общественному мнению). Но то, что простят обычному правителю, наперсника высших сил часто сбрасывает с пьедестала. Долгоживущие вампиры — не фанатики-сектанты, им головы не запудришь, и они крайне не любят в ком-то разочаровываться. А уж если они сочтут себя обманутыми, то только держись. Надо пресечь слухи о ее богоизбранности, пока те не слишком широко распространились.

Лаборатория Хастина — пусть где-то здесь же находилась и его спальня, назвать комплекс библиотек, хранилищ, ритуальных комнат и подсобных помещений домом язык не поворачивался — встретила Селесту тишиной и отголосками недавно произнесенных заклинаний. Фон силы колебался. Госпожа не стала ждать, пока хозяин отреагирует на появление гостьи, и прошла вглубь по коридору. Ей хотелось не думать, а действовать. Сначала встреча с легендарными магами, неимоверно далеко ушедшими по пути эволюции, и необходимость принятия сложного, в чем-то навязанного решения. Затем попытка укротить бушующую в теле чужую энергию, слияние с псевдоразумным заклинанием, имеющим собственные цели и волю. Хвала Морвану, печать признала ее главенство. Дальше — передача части сил старейшинам. Если с Медеей (она была первой, потому что доверие обеих сторон являлось необычайно важным фактором в ритуале) и Зерваном установление связи прошло хорошо, они оба в результате стали намного сильнее, то с Латамом чуть не случилась беда.

Селеста не понимала, отчего пострадал ее телохранитель. Вроде бы она все делала правильно. Поэтому до тех пор, пока причина столь болезненной реакции на ритуал не будет найдена, новые связи устанавливать нельзя. Очень жаль. С Зерваном, находящимся в двух днях пути от Талеи, Селеста отныне могла переговариваться практически без напряжения, да и сам старейшина получил достаточно преимуществ перед сородичами. С этой минуты предательства с его стороны госпожа почти не опасалась — вряд ли он захочет добровольно расстаться с дармовой силой.

Просчитывать, выстраивать пути, по которым станет развиваться ее народ, в последний месяц приходилось часто. Обстоятельства требовали принятия стратегических решений, а время отнимала текучка. Отдых — полчаса легкого трепа с Медеей. Счастье еще, что есть толковые помощники и что по некоторым вопросам с ответами определились давно. Всего-то требуется не отклоняться от выбранной линии.

Как сейчас.

— Мне казалось, тебе объяснили, зачем ты понадобился нам, Девлин.

Переругивавшаяся в дальней комнате троица настолько увлеклась жарким процессом взаимного поливания грязью, что появление госпожи проигнорировала. Ее голос прозвучал совершенно неожиданно, заставив двух спорщиков подпрыгнуть на месте. Колдун, бывший третьим, развернулся величаво, да еще и пальцем ткнул:

— Вот! Объясни мессене, чем ты еще недоволен!

Компания собралась странная. Если Хастин смотрелся в обстановке ритуального зала органично, так сказать, вписываясь в атмосферу, то его свежепринятый ученик Вадор, с простецким лицом, украшенным конопушками, и в грязном плаще поденщика казался личностью посторонней, случайно забретшей на огонек. Тем не менее колдуну нравился любознательный новичок, и он потихоньку перетащил его к себе в помощники.

Последним спорщиком был мужчина, высокий, с хмурым лицом. Смертный. Учитывая, что прежде в логово старейшины-чернокнижника люди попадали только в качестве подопытного материала, человек без оков, да еще и осмеливающийся спорить с хозяином, — явление незаурядное. Впрочем, так оно и есть.

— Девлин?

— Госпожа, — поклонился да и остался в согнутом положении мужчина, не осмеливаясь взглянуть на Селесту. — Мэтр говорит, после ритуала меня оставят наедине с одним или двумя людьми.

— Оставят. И?

— Разве я не потеряю разум?

Пару секунд госпожа рассматривала человека. Девлин был восьмым, с предыдущими она так не возилась. Но на тех семерых они экспериментировали и тренировались, определяя возможные ошибки, моральные качества материала их не волновали. Скорее наоборот — Селеста старалась подбирать тех, кого не жалко. Убийцы, воры, шлюхи, просто опустившиеся горожане. Их использовали, а затем устраняли, хотя Хастин вроде бы держит в клетке пару штук. Зачем ему растения, непонятно, но это его дело. Госпожа, определяя принципы отбора человеческого материала, руководствовалась целесообразностью, и только оставшийся от прежней жизни рудимент милосердия голоса не подавал. Есть свои, есть чужие, своих надо защищать. Нищих и прочих обитателей дна стража не ищет, поэтому лучше использовать их.