– Я мигом, – обрадовался Мейерхольд и выскочил из машины.

Полицейский седан стоял чуть в стороне от входа в метро. Гуров заметил его, как только вышел из машины. Онучкин облокотился на капот, лениво рассматривая прохожих. Завидев полковника, он сделал знак водителю, а сам занял место в салоне микроавтобуса. Инструктаж Гуров провел по дороге, так что к дому Марочкина подъехали уже с четким планом действий.

Микроавтобус влетел во двор, эффектно развернулся возле самого подъезда, колодки при этом противно заскрипели. Откатная дверь автобуса с шумом отъехала в сторону. Из салона выскочили ребята в камуфляже и балаклавах. Автоматы со спины перекочевали на грудь, ладони сжали приклады. Бойцы бросились к подъезду, двое заняли позиции у двери, третий резко дернул ручку. Далее все по стандартной схеме: проверка этажа за этажом, подъем наверх. Только если в реальной ситуации это делается тихо, практически беззвучно, то на этот раз цель была совершенно противоположной.

– Первый этаж – чисто.

– Второй этаж – чисто.

– Лифт – чисто.

Голоса бойцов эхом раздавались в пустом подъезде. Топот ног в армейских ботинках придавал разыгрываемой сцене дополнительную нервозность. Из дверей начали выглядывать жильцы. Им хотелось узнать, кто устраивает гонки по этажам в такую рань. Завидев парней в черных масках, двери тут же захлопывались.

Но полковник Гуров, неспешным шагом следующий за группой захвата, не сомневался: каждый из тех, кто выглянул, теперь прилип к дверному глазку и наблюдает за происходящим.

У двери квартиры Марочкина группа захвата остановилась. Заняв позиции по периметру, они пропустили Гурова вперед. Тот вдавил кнопку звонка и тут же, без паузы, забарабанил в дверь. Тихие шаги он чуть не проворонил. Марочкин прокрался по коридору, приник к глазку, но открывать не торопился. Гуров этого ожидал, поэтому поведение Марочкина его не беспокоило.

– Игорь Марочкин, откройте! – громко, чтобы звук его голоса достиг всех этажей, выкрикнул Гуров. – Открывайте, полиция!

За дверью ничего не изменилось, теперь Марочкин старался даже не дышать. Возможно, он думал, что если не выдаст своего присутствия, то полиция постучит-постучит и уйдет восвояси? Гуров решил избавить Марочкина от иллюзий.

– Марочкин, если вы немедленно не откроете, мои парни вынесут дверь, – пригрозил он. – Не усугубляйте своего положения, откройте, мы поговорим.

В замке зашебуршало, но было непонятно, открывает его Марочкин или наоборот укрепляет, закрывая на все доступные засовы.

– Игорь Марочкин, это полковник Гуров. У меня на руках постановление на ваш арест. Ваше положение и без того незавидное, не прибавляйте к этому еще и сопротивление властям.

После такого заявления Марочкин молчать больше не мог.

– На каком основании вы ломитесь в мою квартиру? – трепещущим то ли от страха, то ли от возмущения голосом выкрикнул он. – Если у полиции есть ко мне вопросы, достаточно было просто прислать повестку. Могли бы и телефонным звонком обойтись. Я добропорядочный гражданин и с властями сотрудничаю. Вам это прекрасно известно, товарищ полковник. Мы ведь встречались, и не раз.

– Обстоятельства изменились, Марочкин, – объяснил Гуров. – Причем не в вашу пользу. Открывайте, время истекает.

– Почему с вами вооруженные люди?

– Потому что преступников задерживают люди с оружием, – невозмутимо ответил Гуров.

– Преступников? По-вашему, я преступник? – Марочкин чуть не захлебнулся от возмущения.

– Ну, все. Хватит с меня дискуссий. Парни, ломайте дверь, – обращаясь к бойцам группы захвата, проговорил Гуров и отошел в сторону.

– Стойте, не нужно ничего ломать, – увидев, что парни настроены решительно, закричал через дверь Марочкин. – Я открываю!

Снова защелкали замки, на этот раз дверь действительно открылась и… тут же отлетела в сторону, резко ударившись ручкой о стену. С потолка посыпалась штукатурка. Марочкина швырнули на пол, руки завернули за спину. Щелкнули наручники, и через несколько секунд все закончилось. Двое парней в камуфляже проверили комнаты, третий поволок Марочкина в гостиную, бросил, как куль, на диван и встал у стены. Автомат снова перекочевал на грудь. Мощные руки омоновца покоились на прикладе, но это спокойствие обычно леденило душу тех, кто стоял по другую сторону закона.

Полковник Гуров с разговором не спешил. Он медленно обходил комнату, разглядывая снимки в фоторамках, безделушки на полках и другие предметы интерьера. Закончив с этой комнатой, он переместился в соседнюю. Марочкин остался один на один с вооруженным бойцом. Это беспокоило директора заемной фирмы, парням в черных масках он привык не доверять. Молчание полковника Гурова тоже надежды не вселяло. Преодолев страх, который нагнал своим спектаклем полковник, Марочкин решился взять инициативу в свои руки.

– Товарищ полковник, Лев Иванович, может, объясните, что происходит? – выкрикнул он.

Ответа не последовало. Все, что было слышно из соседней комнаты, – это тихие, размеренные шаги.

– Гуров! Полковник Гуров. Прошу вас, подойдите. Не могу же я кричать на весь дом, – Марочкин вытягивал шею, стараясь разглядеть, что творится в других комнатах. Встать или переместиться он не решался. Человек в маске мог отреагировать быстрее, чем полковник успеет отдать приказ. Интернет сплошь кишел видеороликами, где такие вот парни жмут на курок быстрее, чем успевают получить на это запрет, и невинная жертва умирает на глазах ошеломленной публики. Нет уж, увольте, Марочкин не собирается становиться человеком, которого «случайно подстрелил омоновец».

– Товарищ полковник, ну хватит уже. Я напуган и готов сотрудничать. Возвращайтесь! – Марочкин не оставлял попыток докричаться до Гурова.

Страха в его голосе было ровно столько, насколько угрожающе выглядел его охранник. Было ясно, что пока этот страх сиюминутный, не за будущее в целом, а за конкретный момент жизни: главное, не дать повода прикончить себя сейчас, а дальше все как-то утрясется – вот что звучало в голосе директора заемной фирмы.

К счастью, Гуров и не ждал, что хозяина квартиры можно так легко запугать. То, что происходило сейчас, являлось только первым актом подготовленного Гуровым спектакля.

Посчитав, что время настало, Гуров вернулся к Марочкину. Он выбрал стул поудобнее, передвинул его в центр комнаты, уселся верхом и добрых пять минут смотрел на задержанного долгим взглядом. Почему-то этот взгляд мешал Марочкину завести свою песню про права и обязанности. Он ждал, что полковник заговорит первый. И тот заговорил:

– Я думал, вы умный человек, гражданин Марочкин, – это были вступительные слова полковника. – Умный и дальновидный. Но я ошибался.

– Мне трудно вести диалог, не имея представления, чему я обязан этим спектаклем, – слова Марочкина не имели никакого отношения к тому, что сказал Гуров, но его это не волновало. – Возможно, мне давно уже следует потребовать адвоката. Возможно, все это не более чем нелепое недоразумение, но я этого не знаю, потому что вы ничего мне не говорите.