Удобное расположение дома и амбара позволило свободно нам находиться друг напротив друга и стрелять в татей, не боясь поразить своих.

— Хватаем! — крикнул я, подбегая к домику лесника, подхватывая сразу две пищали. Это, кстати, они и оказались. Быстрый осмотр показал, что все они заряжены, оставалось только поджечь фитили, что мы быстро и сделали, приготовив оружие к бою. Всего пищалей оказалось семь штук, судя по однообразности, делал их один мастер.

— Один на месте, следи тут за всем, а мы дальше, — сказал я.

Один стрелок с пищалью и личным оружием остался сторожить амбар и домик лесника, чтобы никто не сбежал, а мы, подхватив по два ружья — стрелки свои повесили на плечи, я же сунул пистолеты за пояс, — рванули в лес к дерущимся.

Успели мы как раз вовремя. В глубине леса, примерно в сорока метрах кипел нешуточный рукопашный бой. Наши сразу опознавались по униформе, остальные — враги.

С ходу перепрыгнув через два тела (один оказался в нашей, черт!), я пристроил дуло пищали на низкой ветви березы и стал целиться. Вот вскочили двое татей, один вытирал нож о рукав, оставив лежать на земле человека в нашей форме. Я не знал, чем заряжены пищали, поэтому выстрелил в того, что вытирал нож. Гулко бухнула пищаль, а в плечо, такое впечатление, как будто лошадь лягнула.

Судя по тому, как тать переломился в пояснице, его разорвало пополам, пищаль была заряжена каменной дробью, скорее всего речной галькой. Схватив с земли вторую пищаль, я выстрелил в еще трех татей, дерущихся против двух стрелков, те отчаянно защищались, орудуя прикладами. Рядом грохотали выстрелы подбежавших со мной стрелков, так что на их фоне мой выстрел был не особо заметен, но двоих из трех снесло с ног, последнего стрелки без проблем забили прикладами. Били со злости так, что тот превратился в кусок мяса. Они, по-моему, даже кольчугу в тело вбили.

Вскочив на ноги, я рванул из-за пояса пистолет и выстрелил в спину убегающего татя, крича:

— Не дать им уйти! — после чего, рванув из-за пояса второй пистоль, ударил по затылку еще одного татя. Они с одним из моих стрелков, рыча, катались по земле, и выстрелил в еще одного татя, он на четвереньках пытался спрятаться в кустах.

Пока мои выжившие воины добивали раненых татей, живые они нам были не нужны, я стал лечить раненых. Двое были совсем плохи, мне пришлось чуть ли не вытаскивать их с того света. Только одного я спасти не смог, не получилось прирастить обратно срубленную голову.

Из двадцати трех стрелков, что пошли в обход, не ранены были только двое, да и остальные скоро к ним присоединились. Только рваная одежда и рубленые кольчуги давали понять, что недавно они лежали на земле и стонали.

Бывшие раненые в работу не включились, им еще пару дней восстанавливаться, в основном большую кровопотерю, опытные знали об этом, а вот остальные работали за троих. Ничего, с полчаса отлежатся и вполне придут в себя. Может даже ходить начнут.

В это время из кустов вынырнул Михайлов, быстро осмотрелся, кивнул мне и убежал дальше. Молодец, часовые это его работа.

Вдруг с поляны раздался звук выстрела и крики, захлопали пистолетные выстрелы. Оставив одного из десятников за старшего, они уже начали освобождать татей от брони и оружия, я побежал обратно на поляну, спешно заканчивая заряжать второй пистолет.

— Что у вас тут? — спросил я стрелка, которому накладывал на руку повязку один из пушкарей.

«Кстати, надо будет озаботиться санитарной службой, чтобы не отвлекать воинов во время боя», — подумал я, подходя и разглядывая лежавшее на крыльце сторожки тело воина-татя.

— Четверо в доме прятались, да трое в амбаре. Вот эти сперва из дома выбежали, к ним потом из амбара присоединились, — морщась, ответил стрелок, тыкая пальцем в убитых. Это был Афанасий Сомин из второго десятка, я его хорошо помнил. При тренировках у него постоянно что-то случалось, то фитиль на аркебузе погаснет, то порох намокнет.

— Ушел кто?

— Нет, последнего отроки вон у отхожего места подстрелили. Никогда бы не поверил. С сорока шагов, да из пистоля, — покачал он головой.

— Мы втроем выстрелили, — сказал мальчишка, завязывая бантик на повязке.

— Молодцы, — поблагодарил я и велел: — Отойди, дальше моя работа.

Заживив рану, я спросил, есть ли еще раненые. Оказалось, нет.

Пока бойцы аккуратно выносили тело погибшего стрелка на поляну и стали добивать раненых татей на поляне, не забывая освобождать их от амуниции, я присел около постанывающего тела, что лежало у амбара. Остальные для допроса не годились, огнестрельное оружие это страшная сила.

— Глазова работники? — лениво спросил я раненого.

Это был старый, уже седеющий воин, побывавший не в одной схватке. Многочисленные шрамы, отличное оружие, его как раз относили к куче трофеев, выдавали в нем не последнего человека в отряде, работающем под разбойников.

Воин понимал, что отходит и жить ему оставалось немного. Грустно усмехнувшись, он сказал:

— Жаль, что вот так… — закашлявшись кровью, он продолжил: — Русич с русичем. Сами себя…

— Твой хозяин выбрал неправильную месть. В принципе я его понимаю, сам бы мстил, но не такими же способами?! Ладно, побил Красновских. За что дружину сдал? Людишек его гнобит? Моральный урод твой боярин, по-другому и не скажешь.

В это время на поляну по узкой дороге выехали телеги, за которыми сбегал Михайлов.

— Какой бы он ни был, но мы ему клялись в верности… кха-кха… Он возьмет свое…

— Что он хочет сделать? — сухо спросил я воина, но тот, дернувшись, застыл. Готов.

— Успел что сказать? — спросил подошедший Михайлов.

— Успел… Снимайте и с этого кольчугу, — крикнул я двум стрелкам, они выносили из сторожки какие-то узлы: — Сказал только, что тот что-то готовит, но что — не успел, сдох раньше. Ты проверил, точно никто не ушел?

— Точно. У них в двух километрах табун пасется, там было трое. Сейчас за табуном присматривает Прохор. Надо людей туда отправить, чтобы лошадей перегнать.

— Хорошая новость, значит, покупка лошадей отменяется за ненадобностью. Сейчас десяток стрелков отряжу, пусть гонят трофеи, а остальные пока тут работают. Много добра взяли, надо еще телеги.

— Тут деревенька рядом, послать человека?

— Человека пошли, а сам возьми пять стрелков, посади их на лошадей и в Алексеевку. Нужно брать соглядатаев.

— Всех?

— Всех.

— Хорошо.

Михайлов, забрав тринадцать стрелков, ушел в лес к табуну. Один мальчишка-отрок убежал в деревню за телегами, направление ему показали, а остальные продолжали сбор трофеев и таскание тел разбойников в одну кучу.

— Что скажешь? — спросил я, подходя к Синицыну, он с интересом рассматривал одну из пищалей. Их, кстати, было не семь, а десять, еще три обнаружились среди убитых пушечной картечью.