Медленно-медленно, метр за метром… Впереди по-прежнему было голое поле с жухлой травой. Заросшая травой грунтовая дорога, по которой давно никто не ходил и не ездил, делала пологий поворот и обрывалась вдали, у невидимого ручья, где когда-то была мельница.

— Ну все, мы на месте, — с облегчением выдохнул Питер, отъехав от моста метров на пятьдесят. — Конечно, мы можем еще и на обратном пути попасть не туда, будем точно так же смотреть назад.

— Ты точно сможешь найти место, где должна была быть драконья пещера? — засомневалась я, — вглядываясь в поле без намеков на холм. — Как так вообще получилось, что здесь все ровно?

— Трудно сказать, — ответил Питер, глуша мотор и вылезая из машины. — Когда, ты говоришь, мир разделился в первый раз? В седьмом веке? За тысячу с лишним лет холм мог осыпаться, его могло размыть дождями или наводнением. В конце концов, его могли просто срыть.

Посовещавшись, Питер и Джонсон пошли вперед, оглядываясь и что-то прикидывая. Я — в Витей в кенгурушке и с банкой в руках — за ними.

— Похоже, здесь, — Питер остановился в центре небольшой площадки.

Издали это место казалось совершенно ровным, но вблизи оказалось, что оно чуть приподнято и идеально сглажено.

— Когда-то здесь могло быть языческое капище, — задумчиво сказал Джонсон. — Вершину холма срыли, площадку утрамбовали. А потом земля еще и осела. Хотя, возможно, все было иначе, и в другом мире холм насыпали искусственно.

— Могильник? — предположила я.

— Почему бы и нет? Потом он мог обвалиться, а монахини нашли пещеру и использовали в качестве драконьего гнезда. Впрочем, это уже неважно. Главное, что кольца надо зарыть здесь. Даже если немного и промахнемся, вряд ли это будет принципиально. Монахиня, которая носила кольцо, жила ведь не прямо здесь, а чуть поодаль. Возможно, место прохода как-то еще связано с рельефом местности. Ну, с Божьей помощью…

Джонсон выкопал в центре площадки довольно глубокую яму. Я подняла банку, в последний раз посмотрев, как сияют в солнечном свете звезды астериксов, — и через несколько минут все было кончено.

— Посадил дед репку, — пробормотала я по-русски и закончила по-английски: — И теперь остается только ждать.

— Подождем, — вздохнул Питер и погладил Витю по голове: — Скоро увидишь своего папу, Виктор. А я — своего сына. Ну, поехали…

26. Петля замкнулась

Новый мир — Самый новый мир

Наступила сырая, промозглая осень. День шел за днем — ничего не менялось. Мы сняли в гостинице две комнаты — для меня с Витей и для Питера с Джонсоном. Если кому-то и было любопытно, что мы забыли в такой глуши, все равно никто не спрашивал. Сначала Питер хотел притвориться, что собирается купить или арендовать здесь землю, но навел справки и выяснил, что все эти унылые пустоши вокруг Рэтби относятся к королевским охотничьим угодьям.

— А вот у Локхидов этот кусок взят в аренду, — сказал он после разговора с земельным чиновником. — На все те же сакральные девятьсот девяносто девять лет. Ну и ладно.

В конце концов мы просто плюнули и перестали думать о том, насколько кого-то интересуем или нет. Документы у Питера и Джонсона были точно такие же, как и у их двойников, я тоже находилась в Англии вполне легально, так что никакая полиция не могла бы к нам придраться. Что здесь делаем? А вот нравится нам здесь. Такие вот мы оригиналы.

Когда, закопав кольца, мы подъезжали к месту границы двух миров, я спохватилась, что мы можем и не узнать, открылся проход или нет:

— Одно дело, когда с другой стороны дом, а когда и там, и там совершенно одинаковое голое поле?

— Верно, — согласился Питер и остановил машину. — Нам надо как-то отметить этот мир. Как было у Локхидов с белой полосой. За возможной границей и с этой стороны тоже.

Джонсон вытащил из багажника ярко-красную канистру для бензина, но я ее забраковала: а если вдруг утащит случайный грибник или охотник? Ну вот по закону подлости: не ходит здесь никто, не ходит, а потом раз — и выйдет. А тут вполне так нужная в хозяйстве вещь валяется. Подумав, Питер дошел до опушки и срезал пару молодых елочек, которые мы вкопали на обочине.

— Если пройдем или проедем мимо первой и не увидим впереди вторую, значит, проход открылся, — сказал он, пытаясь отчистить руки от смолы.

Первые дни прошли в какой-то лихорадочной эйфории. Нашли место, закопали кольца — теперь только ждать. Уже на следующий день мы отправились к границе и принялись ходить между елок взад-вперед, хотя прекрасно понимали, что так рано кольца дыру между мирами не проделают. Но с каждым днем энтузиазм таял. Нет, надежду мы пока еще не теряли, но настроение становилось все более и более никудышным. Ожидание и однообразие угнетали так, что даже разговаривать не хотелось.

У Вити резались очередные зубы, и он без конца капризничал. Больше всего я боялась, что он простудится, поскольку погода стояла дождливая и ветреная. В конце концов мы перешли на вахтовый метод патрулирования, от которого нас с Витей освободили. Питер и Джонсон по очереди с утра ехали на машине к границе и проводили там весь день, гуляя между елками. Предполагалось, что оставшиеся сидят в полной боевой готовности, чтобы по телефонному звонку сразу же выйти из гостиницы со всеми вещами. Но время шло — звонка не было. Патрульный возвращался замерзший, голодный и злой. И, разумеется, разочарованный — чтобы передать это разочарование остальным.

Так прошел месяц. Мы разговаривали по телефону с Люськой и первым Питером, пару раз мне звонил первый Джонсон. Хотя перед нашим отъездом Люська и говорила, что может приехать, но больше об этом даже не заикалась. И это было хорошо — прощаться еще раз было бы слишком тяжело. Да и разговоры-то наши становились все короче и принужденнее, что ли. Как будто я сидела в зале ожидания аэропорта. Вроде бы, еще здесь, но на самом деле уже очень далеко.

Люська и Питер окрестили близняшек в Скайвортской церкви святой Анны, а Джонсон во всю ухаживал за миссис Тейлор, которая теперь жила с сыном во вдовьем доме, поскольку Аманда вернулась в Лондон.

— Ну вот, кажется, этот Скайхилл не останется без потомственного дворецкого, — сказала я после очередного разговора с Люськой.

Питер с трудом сдержал улыбку, а Джонсон нахмурился и вышел из моего номера, где мы смотрели телевизор.

Я нашла его на крыльце: он стоял и смотрел