— Папочка, — услышал он вдруг голос Робби, — ты почему-то перестал читать.

— Мне показалось, что ты уснул, — со смехом ответил он.

— Это у меня глаза устали. Веки тяжелые. А сам я не устал нисколечки.

Паркер посмотрел на часы. Без четверти восемь. Пятнадцать минут до того, как…

«Нет, — велел он себе, — не смей даже думать об этом сейчас».

— Твой щит с тобой? — спросил он сына.

— Вот он, лежит рядом.

— Мой тоже.

Он снова взялся за книгу и продолжил читать.

Маргарет Лукас разглядывала публику в фойе отеля «Ритц-Карлтон».

Они с Кейджем стояли у главного входа, через который в вестибюль вливались потоки людей, собиравшихся на праздничные приемы или просто поужинать всей семьей. На Лукас был темно-синий костюм, который она смоделировала и сшила сама. Самого лучшего качества шерсть плотно обтягивала ее от пиджака до удлиненной плиссированной юбки. Впрочем, в пиджаке она предусмотрела специальный разрез, чтобы прикрепленный у бедра «Глок-10» не нарушал стильных линий ансамбля. Костюм был просто создан для того, чтобы посещать в нем оперу или фешенебельные рестораны, но так уж получалось, что надевала она его в основном на свадьбы и похороны. Про себя она в шутку называла его «женись и умри».

До восьми оставалось пятнадцать минут.

— Пока ничего, Маргарет, — услышала она в наушнике хрипловатый голос, принадлежавший Сиду Арделлу. Тот находился внизу у одного из входов в отель, рядом с въездом на подземную парковку, разыгрывая из себя слегка поддатого гуляку. Гигант-агент позволил себе куда больше свободы в выборе гардероба, чем начальница, напялив грязноватые джинсы и кожаную байкерскую куртку. Его голову украшала широкополая шляпа с эмблемой «Редскинс», которую он надел не для защиты от холода, а потому что на лысом черепе невозможно было иначе замаскировать антенну радиопередатчика и наушник. Всего внутри и вокруг отеля дежурили шестьдесят пять агентов в штатском, при которых было больше «пушек», чем можно увидеть на ежегодной выставке оружия в Эль-Пасо.

И все они искали человека, описания которого практически не существовало.

Вероятно, белый, скорее всего среднего телосложения.

Возможно, с золотым распятием на груди.

В фойе Лукас и Кейдж буквально сканировали каждого гостя, любого мальчика-коридорного и клерка службы размещения. Но пока не видели никого и близко подходящего даже под очень приблизительный словесный портрет Диггера. Внезапно Лукас осознала, что они оба стоят, скрестив на груди руки, и выглядят в точности как два переодетых в цивильные костюмы агента ФБР при исполнении.

— Расскажи мне что-нибудь забавное, — прошептала она.

— Чего? — не понял Кейдж.

— Мы слишком выделяемся. Сделай вид, что мы беседуем.

— А, хорошо. — Кейдж расплылся в улыбке. — Тогда расскажи мне, как тебе Кинкейд?

Вопрос застал ее врасплох.

— Кинкейд? При чем здесь он?

— Я всего лишь пытаюсь вести светскую беседу, — пожал он плечами. — Ну, так что ты о нем думаешь?

— Даже не знаю.

— Наверняка тебе есть что сказать, — настаивал Кейдж.

— Он хороший теоретик, но для оперативной работы малопригоден.

На этот раз пожатие плечами выражало явное удовлетворение.

— Дельное замечание. В самую точку. — И он на время замолк.

— К чему ты клонишь? — спросила она.

— Ни к чему я не клоню. Нам же нужна тема для разговора, так?

«Ладно, проехали», — подумала она.

Сосредоточься…

Они осмотрели еще с полтора десятка возможных подозреваемых. Лукас сразу поняла, что это все не то, причем на уровне инстинкта — спроси ее кто-нибудь, внятно объяснить причин она бы не смогла.

Годен для оперативной работы…

— Он хороший человек, Кинкейд, — спустя какое-то время продолжил Кейдж.

— Знаю. Он нам очень помог.

Кейдж рассмеялся тем своим своеобразным смехом, в котором звучало: «Брось, я тебя раскусил».

— Очень помог… — повторил он, с улыбкой помотав головой.

Они снова замолчали.

— Он потерял обоих родителей, едва закончив колледж, — сказал Кейдж. — Потом, несколько лет назад, выдержал настоящую битву за опеку над детьми. Его бывшей жене место в психушке.

— Тяжко ему пришлось, — рассеянно ответила она и внезапно замешалась в толпу гостей. У одного из них что-то подозрительно топорщилось в кармане. Как бы случайно задев его, она убедилась, что это всего лишь сотовый телефон, и вернулась к Кейджу. И неожиданно для самой себя импульсивно спросила:

— А как это случилось? Я имею в виду с его стариками?

— Автокатастрофа. Одна из тех нелепых трагических случайностей. У его матери как раз диагностировали рак, но, похоже, распознали его вовремя. Но в них влетел грузовик на 99-м шоссе, когда они ехали в центр Джона Хопкинса на сеанс химиотерапии. Его отец преподавал. Я встречался с ним пару раз. Прекрасный был человек.

— Значит, учитель? — пробормотала она, снова отвлекаясь.

— История.

— Что?

— Отец Кинкейда преподавал историю.

Они снова постояли немного молча.

— Мне нужна просто глупая болтовня, Кейдж, а не попытка сводничать, — заметила, не выдержав, Лукас.

— Ты так это воспринимаешь? — удивился Кейдж. — С какой стати мне это делать? Я только хотел сказать, что таких хороших людей, как Кинкейд, на самом деле очень мало.

— Угу… Но нам нельзя терять концентрацию внимания, Кейдж.

— Я — весь внимание. Ты, по-моему, тоже. Он не может понять, почему ты на него так взъелась.

— По самой простой причине. Он выпал из команды. И я объяснила ему это. Он, кажется, понял. И все, на этом — точка.

— Он очень умен, — не унимался Кейдж. — Упрямый как черт. У него мозги устроены как-то особенно. Видела бы ты, как он щелкает эти головоломки!

— Да-да. Уверена, в этом ему нет равных.

Сосредоточься.

Но это оказалось трудно. Она продолжала думать о Кинкейде.

Значит, и у него в жизни случились большие беды и горести. Смерть родителей, развод. Жуткая жена, тяжкий труд одному воспитывать детей. Это многое ей объяснило в том, что она подметила прежде.

И, размышляя о нем, об этом эксперте по документам, она мыслями вернулась к открытке.

Открытке от Джоуи.

Том и Джоуи навещали родителей мужа в Огайо во время того путешествия, из которого не вернулись живыми. Было это в самый канун Дня благодарения. Ее шестилетний сынишка отправил ей открытку из аэропорта перед посадкой в тот обреченный самолет. И вероятно, всего полчаса спустя «Боинг-737» рухнул на покрытое коркой льда поле.