же бросился с кулаками на Маркуса. Тот, ввиду свой усталости всё таки не среагировал сразу и получил по лицу.

— Попутал, малой?! — Квинту прилетел ответ под дых. Молодой тут же скривился, глотая ртом воздух.

— Хватит! — вскочил я, едва не падая от закружившейся головы.

Оттащив Маркуса, я прижал его к стене:

— Сам же говорил не орать! Держи себя в руках! — повернулся к Квинту, — а ты не лезь, всё равно не справишься!

Приметив дверь в другую комнату, я вышиб её и потащил Маркуса туда. Это оказался рабочий кабинет с массивным столом. Вернувшись в гостиную, я схватил Ханса за шиворот.

— Ай! — отозвался тот, но я уже тащил его в кабинет.

Когда мы трое были готовы для разговора, я захлопнул дверь и опёрся на неё, слегка сползая. Требовалось несколько секунд, чтобы восприятие пришло в норму.

— И что дальше? — начал Ханс после нескольких секунд тишины, опираясь о стол.

— И так понятно что дальше, — Маркус сдвинул с массивного окна обгоревшие шторы, — нужно валить подальше от города и забиться в такую дыру где нас не сожрут.

— И ты видимо у нас эксперт по дырам? — спросил Ханс, — а не слышал, что эти твари высасывают всю атмосферу и сжирают всё живое для переработки в биомассу? Где ты прятаться собрался?

— Мне достаточно понять, что если пара дыр появится в нас, мы точно никуда не убежим! Слышал крики бедолаги Себастьяна?! Я так не хочу, — Маркус опасливо оглядывался в окно, видимо оттуда было видно труп напарника. У меня было мало желания проверять, — поэтому нужно драпать! Сейчас! А там уже разберёмся.

— У нас тут минимум один не транспортабельный. Если ещё не добавится, — простонал я, окончательно сползая на пол.

— Ты про девчонку? — Маркус сложил руки на поясе, — конечно, тираниды быстро вычислят нас по жёлтому следу тянущемуся за нашим доблестным отрядом!

Ханс усмехнулся:

— Ты испугался или засмущался, бывалый? Или у вас в подулье мужики ссут свинцом, а девочки лимоны в штанах носят, чтобы вы не дай бог не подумали, что они тоже в туалет ходят?

Маркус повернулся к медику:

— Мне тебе вторую руку отрезать или язык, чтобы ты наконец заткнулся со своими шуточками?

— Заткнитесь оба, — проговорил я, смотря куда-то в бок.

На секунду установилась тишина. Мне трудно было что-то выдавить из себя. Я был ранен и лишён сил. Хотелось провалится в небытие и заснуть там на двое суток. Уйти подальше от этого всего. Смерти, боли, криков и крови.

— Я проясню вам ситуацию, — прервал молчание Маркус, — если кто-то из нас не может идти, нам придётся его бросить.

Мы с Хансом быстро перевели взгляд на гвардейца.

— И не надо так на меня смотреть, — продолжил он, — они ударили по городу сраной атомной бомбой! Может корабль они и уничтожили, но вместе с ним они уничтожили и тех, кто не успел убежать! Например нас! Вывод один — командование в отчаянии! Мы понятия не имеем насколько тираниды уже захватили планету, возможно мы последний бастион на пути к полному уничтожению! Вы сами видели на что способны эти жуки! Один корабль уничтожен, но на его место скоро приземлится ещё десяток, как скоро, уже вопрос времени! И тогда нам точно конец!

Ни один из нас не спешил с ответом. Но наконец я нашёл в себе силы заговорить:

— Я уже и так потерял друга, теперь сослуживца, теперь ещё двое из моих подчинённых готовы пустить себе пулю в лоб лишь бы не оставаться тут, и теперь ты предлагаешь мне просто так бросить их?

— Да, предлагаю, — Маркус смотрел ровно на меня, — а что касается твоего друга, то есть видимо Зака, спроси на какой чёрт он произвёл наводку, когда мы были в зоне поражения. Благодаря этому, один из нас уже мёртв.

— Последнее слово всегда за командованием, — возразил Ханс, — в ситуации Зака я бы тоже предпочёл свести счёты с жизнью сгорев в плазме ядерного удара ещё и похоронив с собой пару миллионов жуков. Впрочем… как было на самом деле мы уже у него не спросим… наверное.

Поправив бинты на руке, Ханс продолжил:

— Но Райгат… каким бы бесчеловечным не казалось решение Маркуса, с каждой секундой оно становится всё более разумным в данной ситуации…

Если я посмотрел на Ханса со страхом, то Маркус с удивлением, не ожидая поддержки.

— Либо нас сожрут тираниды, либо прикончит радиация, — пожал плечами хирургеон, — даже не смотря на то, что мы в самом конце ударной волны. И если мы не сможем заставить молодых идти, — он сделал паузу, — придётся идти без них.

Внутри всё будто застыло. Я прекрасно понимал что это правда. Но появившееся отчаяние начало захлёстывать меня слишком быстро.

В комнате было две двери. Одна из них вела в гостиную откуда мы пришли. Вторая же напоминала вход в некоторую каморку.

Постанывая от боли я начал подниматься и медленно побрёл к ней.

— Ты куда? — спросил Маркус, но я слышал его слова будто из под воды.

Дверь была не заперта. Зайдя внутрь, я снова упал на колени. Маленькая дверца захлопнулась позади, и на секунду установилась гробовая тишина.

В нос ударил запах дыма и неких благовоний. Я поднял голову.

Ненавязчивая красная подсветка освещала комнату. Многочисленные свечи стояли на каменном возвышении с печатями чистоты. На самой же стене я увидел изображение Императора с ангельскими крыльями. Он тянул свою руку куда-то в небо, а второй держал меч, опущенный в сторону земли. Тени от огня медленно играли на его лике.

Руки слегка задрожали. К горлу подступила горечь.

Я не смог удержать слёзы.

Стекая по разорванной щеке они заставляли старые раны щипать. Смешиваясь с кровью, они падали на молитвенный ковёр.

* * *

Люби Императора,

Ибо Он — спасение человечества.

Повинуйтесь его словам,

Ибо он поведёт вас к свету будущего.

Священник Эклезеархии ходил между стройными рядами молодых мальчиков и девочек, каждый из которых держал в своих руках горящую свечу. Каждый стих дети повторяли хором.

Внимай его мудрости,

Ибо он защитит тебя от зла.

Шепчи его молитвы с преданностью,

Ибо они спасут твою душу.

Почитай его слуг,

Ибо они говорят его голосом.

Трепещи перед Его Величеством,

Ибо все мы ходим в его бессмертной тени.

Император защищает!

Священник остановился перед одним из мальчиков.

— Даже если свет угасает, — священник немного закрыл свечу руками, — он возвращается вновь, — отвёл руки назад, — но иногда…

Оратор резко сжал свечу своими руками, зажав и руки мальчика. Тот начал кричать от ожогов, но священник