Теперь она едва могла дышать от волнения и с трудом сдерживала слезы. Как много было этих «положено» и «не положено»! Положено сделать реверанс, когда леди Хэррингтон войдет в зал, положено избегать при встрече прямого, смелого взгляда. Не только уместно, но и желательно всегда сохранять сдержанное выражение лица. Если графиня протянет вам руку, вы можете поцеловать воздух выше ее ладони. Говорить стоит только тогда, когда к вам кто-то обратится. Произносить слова нужно спокойно и медленно — скромно, сдержанно! Нужно было ждать, пока вам предложат стул, причем нельзя было садиться раньше графини или кого-либо из присутствующих более высокого положения — а для Аманды это означало буквально каждого в Лондоне. Если стула нет, нужно просто стоять и сдержанно улыбаться. И если существовало что-то, что Аманде следовало запомнить на веки вечные, так это было всего одно слово: разумеется, сдержанность.

Кроме того, стоило знать о существовании нескольких в целом вполне безопасных и приемлемых тем для светской беседы — это погода, сады, одежда и походы по магазинам, планы на лето. Мишель настойчиво советовал Аманде придерживаться в разговоре этих и только этих тем — он даже заставил ее выучить их назубок. Аманда знала, что должна следовать этикету, но Клифф, подарив ей жемчуг, склонился к ней и улыбнулся:

— Вы понравитесь леди Хэррингтон, если будете самой собой.

Аманда сильно в этом сомневалась.

— Аманда? Ты выглядишь плохо, словно чувствуешь себя так, как я сегодня днем, — сказала Лизи и потянулась вперед, чтобы дружески погладить ее по колену.

Аманда дернулась от неожиданности. Будущая графиня Адарская была слишком занята своими детьми, поэтому они едва ли поговорили разок-другой, но Аманда готова была поклясться, что никогда прежде не встречала более приятной и безобидной женщины. В сущности, один из их разговоров касался платья будущей графини, испачканного мукой, и ее носа, на котором красовался след от шоколада. Судя по всему, она любила печь и готовила угощение для детей.

Аманда попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло — она даже не могла говорить. Это был первый светский визит бывшей Дикарки, и она не сомневалась в том, что окружающие быстро решат, что она самозванка — каковой, в сущности, и являлась на самом деле.

— О, дорогая, — сказала Лизи, на этот раз касаясь ее руки. — Вы хотите услышать историю?

Последнее, что хотелось сейчас Аманде, это слушать какую-то историю, но, поскольку она потеряла дар речи, отказаться уже не могла.

— Я была влюблена в Тайрела большую часть своей жизни, я любила его с раннего детства. Но он был наследником графства и едва ли знал, что я вообще существую на этом свете — или, по крайней мере, я так думала. — Лизи как-то недобро, почти злопамятно улыбнулась. — В любом случае моя семья была очень бедной, и хотя я безумно любила Тайрела, я никогда даже не мечтала, что однажды он сделает меня своей женой.

Увлекательная история заставила Аманду забыть о том, как она боится леди Хэррингтон. Аманда подскочила от удивления и наклонилась вперед:

— Вы были бедной?

— И слишком полной для того, чтобы модно одеваться, — рассмеялась Лизи. — Хорошо, я все еще слишком пухлая, но Тайрелу, кажется, это нравится.

— Ладно, — заспешила она, когда Элеонора толкнула ее локтем, — я расскажу покороче. Тайрел настолько превосходил меня по положению в обществе и богатству, что мне ничего не оставалось, как пойти в горничные. И он был обручен с леди Хэррингтон.

Аманда не могла прийти в себя от изумления:

— Что же произошло?

— Настоящая любовь, — ответила Лизи с хитрой усмешкой, заставив Элеонору захихикать. — Обязанностью Тайрела было жениться на Бланш, но он хотел быть со мной. А потом Бланш великодушно разорвала их помолку и теперь по каким-то своим причинам не хочет выходить ни за кого замуж. Главное, что вскоре мы уже стояли перед алтарем, обмениваясь клятвами.

— И они жили долго и счастливо, — добавила Элеонора и тоже доброжелательно потрепала Аманду по руке. — Тайрел влюбился в Лизи задолго до того, как она поняла это. Вам следует знать одну важную вещь о мужчинах — да и о женщинах тоже — нашей семьи. Де Уоренны влюбляются один раз и навсегда.

Аманда улыбнулась:

— Это очень романтично!

— Не волнуйтесь, все будет хорошо, — ободрила Лизи. — Бланш — очень милая леди, с тех самых пор мы с ней в замечательных отношениях.

— Просто улыбайтесь, кивайте и старайтесь вообще ничего не говорить! — посоветовала Элеонора.

Аманда усмехнулась в ответ.

— Элеонора, — с укоризной одернула графиня, и в этот момент карета начала замедляться.

Элеонора наклонилась к Аманде, ее лицо стало серьезным.

— Я никогда не высказываю свое мнение в утонченной светской компании, Аманда. Обычно мои суждения бывают чересчур смелыми, и я знаю об этом. Но когда я дома или с Шоном, я говорю и делаю то, что мне нравится. Иногда я даже сквернословлю. А еще вы должны знать, что я — заядлая наездница и я никогда не пользуюсь дамским седлом.

Аманда пыталась переварить все, что ей только что поведали, то и дело бросая взгляды на огромный каменный фасад трехэтажного особняка. Лизи удалось отвлечь Аманду от тягостных мыслей, но совсем ненадолго, и теперь ее терзали волнение и страх. Форейторы де Уореннов распахнули дверцы кареты.

— Но вы — леди, — возразила Аманда Элеоноре.

— Никому в светском обществе не нравятся откровенные женщины, но за закрытыми дверями — это совсем другое дело, — улыбнулась ей Элеонора.

— Элеонора, пожалуйста! Дорогая, — обратилась графиня к Аманде, — вы лишь на середине долгого пути. Вам нужно всего-навсего вежливо улыбаться и с осторожностью подбирать слова. Но леди правы. У вас все получится, Бланш — очень милая.

На этих словах графиня начала выбираться из кареты.

Аманда не знала, что теперь и думать, тем более что в ее память крепко врезались напутственные слова Клиффа, которые он прошептал на прощание. Аманда последней выбралась из экипажа и следом за тремя женщинами стала подниматься по широкой каменной лестнице, оглядываясь на огромный фонтан в центре дороги среди геометрических садов. По сравнению с Хэррингтон-Холлом Хэрмон-Хаус казался маленьким и по-домашнему уютным. Сердце колотилось так тревожно, что Аманде стало дурно.

Их провели через просторный холл, полный старинных картин, в огромную гостиную с тремя хрустальными люстрами и таким количеством стульев, что она не успела сосчитать их до того, как слуги возвестили хозяйке о прибытии графини. Тело Аманды в волнении напряглось, когда в высшей степени элегантная блондинка вошла в комнату.

Бланш Хэррингтон была хороша как картинка. Эта женщина была изумительно красива, и хотя она еще не успела произнести ни слова, Аманда уже знала, что это было воплощение поведения, достойного истинной леди. На Бланш было элегантное, хотя и довольно скромное платье изумрудно-зеленого цвета, в ее ушах и на одной руке искрились бриллианты. Она двигалась с грацией и достоинством леди, с рождения наделенной необычайными богатством и властью, но улыбалась тепло, сердечно. Бланш и Мэри де Уоренн обнялись, обойдясь без реверансов.