— Степень повреждения — сорок восемь процентов, потери экипажа — семь человек, двигатели на ста семнадцати, противник выбросил абордажные команды, контакт через две минуты, приступаем к маневру «Щелкунчик». До выброса зондов двенадцать минут.

На экране, показывающем пространство позади корабля Хромого Носорога, вспыхнули светящиеся столбы. Это два разведчика, скрывавшихся за его кораблем, тормозили, покидая мертвую зону. В следующий миг все пространство перед разведчиками окрасилось радужными вспышками — взрывались устремившиеся к разведчикам абордажные боты, попавшие под огонь кораблей. И опять свистопляска, новые залпы кораблей врага, экраны, один за другим переходящие в инфракрасный режим… Когда все закончилось, три корабля напоминали декорации к фильмам ужасов. Несколько мгновений стояла тишина, потом на экране появилось изображение Хромого Носорога с залитым кровью забралом боевого скафандра, но голос его почти не изменился:

— Повреждения кораблей семьдесят три, шестьдесят семь и шестьдесят восемь процентов. Двигатели на ста сорока. Батареи выведены из строя. На подходе вторая волна. До выброса зондов семь минут. — Он перевел дух. — Эй, Усатая Харя, мне не нравится этот тихоня.

Всем было ясно, что речь идет о корабле, который не смогли идентифицировать. Усатая Харя согласился:

— Мне тоже. Не могу понять его роли. А ты что думаешь?

— Когда поджаривают зад, думается быстрее, — хрипло рассмеялся Хромой Носорог. — Мне кажется, он ждет, когда мы выбросим зонды и ретрансляторы, а потом как-то испортит нам обедню.

Усатая Харя кивнул.

— Очень похоже на то, но что ты предлагаешь?

— Покажу ему кукиш в кармане, — ухмыльнулся Хромой Носорог и пояснил, — Минут через десять тут станет жарко, как в чреве звезды, так вот, зонды выбросим со взрывом, а ретрансляторами поработают бортовые БиУСы ребят, они взорвутся на пару-тройку минут позже меня, ну и еще есть мысли. — Он замолчал, потом закончил с какой-то яростью в голосе: — Нам бы только прорваться через волну абордажа…

В это мгновение мелкие толчки стали сотрясать корабли. Это абордажные боты падали на изуродованную обшивку. По отсекам скороговоркой пронеслись координаты прорыва, но их было слишком много, и Хромой Носорог рявкнул:

— Отставить выдвижение к точкам прорыва, всем собраться на орудийной палубе и у двигательного отсека. — Он ухмыльнулся почти весело и добавил: — Капеллан, поставь на рекордер самую крутую молитву из тех, что у тебя есть, включи громкую связь и присоединяйся, послужим во славу Божию последний раз! Двигатели на ста семидесяти, у нас минут семь, пока, ребята, — кивнул он на экран, потом повернулся к сидевшим за полуразбитыми консолями донам и махнул рукой: — Долго вы собираетесь протирать зады? Бросайте эту рухлядь и пошли оттянемся напоследок на всю катушку.

В тусклом свете аварийных плафонов было видно, как доны поднимались из-за консолей, деловито поправляли портупеи и шли к двери. Корабль был мертв на три четверти, но люди были живы. Экраны показывали, как сквозь проломы, проделанные вышибными зарядами, внутрь хлынули тролли. Когда волна закованных в шипастую броню бестий ворвалась на орудийную палубу, доны в упор выпустили из арбалетов тяжелые железные стрелы с келимитовыми наконечниками и бросились навстречу. На несколько мгновений ярость обреченных будто оттолкнула волну нападавших, те попятились в коридоры, но их было слишком много, чуть не по дюжине на каждого дона, и схватка вновь откатилась сначала на орудийную палубу, а потом и к Галерее, ведущей в рубку. Вторая схватка клубилась у арки входа в двигательный отсек. Тролли медленно теснили донов. Вдруг Усатая Харя вскрикнул и подался вперед. На экранах, которые показывали изображения отсеков, прилегавших к обшивке, вдруг возникло семь гибких тел. Они чем-то неуловимо напоминали Алых князей, только были крупнее и без крыльев.

— Хромой, на твоем корабле барлоги! — заорал Усатая Харя. — Они двигаются к отсекам зондов!

Хромой Носорог прорычал нечто дикое и непонятное, потом обернулся и жестами что-то показал донам. В следующее мгновение абордажная палуба исчезла в клубах гари. Это семь или восемь донов сиганули через всю палубу, используя прыжковые двигатели своих боевых скафандров. Они промчались по галерее, выставив вперед шпаги и разрубая попавшихся по пути троллей. Уже у самых отсеков трое наткнулись на их выставленные ятаганы, ибо ни о какой защите или хотя бы уходе на такой скорости и речи быть не могло. Остальные, чудом проскочив, вылетели к дверям отсеков с зондами и попытались затормозить, но это им не удалось; они шмякнулись на пол, покатились кубарем и со звоном врезались в стену.

В следующее мгновение в арке появились барлоги. Все доны, кроме одного, умерли почти сразу, разодранные на куски вместе с боевыми скафандрами, но последний, которого барлог уже насадил на огромный коготь и как-то презрительно воздел вверх, будто демонстрируя, какая участь уготована людям, наблюдавшим за этим боем, вдруг дико ощерился и, дотянувшись до кобуры, нажал на спуск лучевого пистолета.

От выстрела силовой каркас корабля мгновенно сместился, и все, что находилось в отсеке — куски трупов, обломки обшивки, барлогов, — буквально размазало по стенкам. Последний из барлогов, стоявший у самого входа, попытался выпрыгнуть из зоны возмущения. Человеку это не под силу, но ему почти удалось. Он пополз по коридору, волоча за собой сплющенную в рваную ленточку нижнюю часть тела и визжа в ультразвуковой части диапазона.

Схватка на орудийной палубе еще продолжалась, а у входа в двигательный отсек уже толпились только тролли. Вдруг одно из изуродованных тел донов шевельнулось и медленно протянуло руку к плазмобою. Полумертвый дон успел только сжать кулак на рукояти — подскочивший тролль взмахнул ятаганом и отрубил руку по локоть. Если бы он этим ограничился, то, скорее всего, остался бы жив, но он довольно рыкнул что-то на своем языке и пинком отшвырнул плазмобой в угол отсека. Неразжавшаяся ладонь оставила выключенными предохранители, и плазмобой, зацепившись спуском за кусок искореженного металла, полыхнул выстрелом. Заряд сжег какого-то тролля у самого прохода, а в следующий миг все валявшееся на палубе всплыло вверх и тут же было раздавлено возмущением полей силового каркаса. Видимо, поставленные на разгон реакторы двигателей прожгли отъемные контуры, и прекратилась подача энергии в систему искусственной гравитации.

Когда поля вернулись на место, объектив чудом уцелевшей камеры заполнил зеленый туман с красными разводами — взвесь перемешанной плоти и крови людей и троллей, раздавленных смещением полей силового каркаса. У двигательного отсека все было кончено, однако у рубки еще продолжалось какое-то шевеление. Среди копошившихся фигур, трудно различимых в свете аварийного освещения, покрытых слизью и красными сгустками, сложно было различить людей и троллей, только по звону скрещивающегося оружия было ясно, что еще не все доны погибли.

Один вдруг прыгнул вперед, напоролся грудью на ятаган и выставленные тролличьи когти, но, уже корчась в предсмертной судороге, успел выбросить обе руки и вонзить зажатые в них шпагу и дагу в двух троллей, до которых смог дотянуться. Все трое рухнули на палубу. Схватка на миг замерла, будто огромное живое существо, ошарашенное подобной выходкой, но тут же тролли, ревя, кинулись вперед.