Но мой отец не вернулся ни за мной, ни за тобой. Довольно ждать. Нужно бросить багаж и бежать.

Джейн, ты свободна от данных ему обещаний. Теперь я сама о себе позабочусь.

Хотела бы я, чтобы ты переехала в Чикаго и устроилась охранницей в банк или вернулась в Кению и нашла себе какую-нибудь добрую девушку, которая заставила бы тебя забыть о женщинах-леопардах и их дикой охот е, но я знаю, что это невозможно. Я знаю, ты продолжишь искать свою Дверь из слоновой кости. Свой дом.

И, если слово дочери моего отца еще значит для тебя хоть что-нибудь, я хочу, чтобы ты знала.

Я тоже буду ее искать.

С любовью,

Январри

С

Если бы у нас было больше

Я всегда л

Это очень на меня похоже – до последнего откладывать самое сложное письмо, как будто оно волшебным образом станет проще. У меня не так много места, так что буду краткой.

Мой ответ: да. На всю жизнь.

Вот только за мной гонятся чудовища, идут по пятам и дышат в спину. И я не хочу и не могу подставить тебя под удар. Я достаточно сильна, чтобы справиться с ними в одиночку, – ты сам показал мне это всего несколько часов назад. (Оказывается, только в любви к тебе я могу найти силы, чтобы уйти от тебя. Есть в этом какая-то ужасная ирония, правда?)

Возвращайся домой, Сэмюэль. Возвращайся домой, будь жив и здоров и забудь весь этот опасный бред: Двери, вампиры, тайные общества. Представь, что все это лишь сюжет какого-то дешевого и нелепого романа, над которым мы могли бы посмеяться, сидя на берегу озера.

И позаботься о Баде, ладно? Очевидно, я плохо справляюсь с этой задачей, а с тобой он будет в безопасности.

Январри

P. S. Нет, Бада я заберу с собой. Я его не заслуживаю, но с собаками так всегда, верно?

Я прокралась на кухню и украла мешочек овсянки, четыре яблока и несколько засоленных тушек степных крыс для Бада. Побросала все в наволочку, где уже лежали серебряный нож из монетки и книга отца, и выскользнула на улицы Аркадии, теперь залитые розовым светом восходящего солнца. Я почти дошла до завесы из перьев, когда меня остановил хрипловатый голос.

– Уже уходишь?

Мы с Бадом застыли, как два оленя в свете фар «Бьюика» мистера Локка.

– Ой. Доброе утро, мисс Нептун.

Судя по всему, она тоже не спала – паутинка морщин глубоко врезалась в кожу лица, а черные с серебром волосы спутались, – но на голове у нее снова был цилиндр, а на шее – воротник с бусинами. Она прищурила на меня глаза, похожие на кусочки кремня.

– Ты и трех дней не проживешь в степи, девочка. На твоем месте я бы осталась.

Она решила, я хочу сбежать за холмы в попытке спрятаться от чувства вины. Мои плечи расправились, а губы изогнулись в улыбке.

– Спасибо, но мне нужно решить кое-какие вопросы дома. По ту сторону двери.

Осознание озарило ее лицо, и она словно помолодела прямо у меня на глазах. Молли выпрямилась, ее глаза округлились от внезапной надежды.

– Нет, – выдохнула она.

– Мы открыли ее ночью, – тихо сообщила я. – Мы не хотели всех будить и рассказали бы… Ну, Сэмюэль рассказал бы обо всем утром.

Молли прикрыла глаза, а потом спрятала лицо в ладонях. Ее плечи задрожали. Я повернулась к выходу.

– Подожди. – От слез ее голос задрожал и сделался совсем непохожим на привычный рык. – Не знаю, кто или что преследует тебя и как оно проникло сюда, но будь осторожна. Сол… – Она сглотнула, стремясь задавить свое горе. – Перо, которое он носил в волосах… Оно пропало.

По спине пробежал холодок. Я представила золотое перышко в руке Илвейна и подумала о том, как ужасно бежать от того, чего даже не видишь. Я заставила себя спокойно кивнуть.

– Мне жаль, что вы лишились пера. Спасибо, что предупредили. – Я поправила наволочку за плечами, не глядя на Молли. – Не говорите Сэмюэлю, пожалуйста. Не хочу, чтобы он… волновался.

Молли Нептун склонила голову набок.

– Удачи, Январри Сколлер.

Я оставила ее сидящей в теплеющих рассветных лучах. Она смотрела на свой город, словно мать на спящих детей.

В дневном свете Дверь отчего-то показалась мне меньше. Она была темной, узкой и ужасно одинокой. Деревянный край тихо прошуршал по траве, когда я закрыла Дверь за собой и шагнула в пустоту между мирами.

Когда у тебя есть деньги, ты путешествуешь по ровной накатанной дороге. Из вагонов, обшитых изнутри деревом, ты попадаешь сразу в такси, а оттуда прямиком в номера отелей с бархатными портьерами, и все это без малейших усилий. Когда я отправилась в путешествие с Джейн и Сэмюэлем, моя дорога стала узкой и извилистой, порой даже пугающей.

Теперь я была одна, и единственная протоптанная тропка осталась у меня за спиной.

Мы с Бадом немного постояли внутри обугленных останков маяка, вглядываясь сквозь дымку в неровный щербатый берег вдалеке. Я почувствовала себя первооткрывателем, который застыл на краю нового дикого мира, вооруженный лишь надеждой да чернилами. Прямо как мама.

Вот только за ней не гнались невидимые чудовища с лисьими ухмылками. Моя восторженная улыбка померкла.

Я выбрала одну из уцелевших досок, положила на нее свою наволочку, и мы с Бадом вместе вошли в ледяное море. Облака опустились на нас с неба, будто пуховое одеяло. Перистый туман поглотил все: плеск моих рук и ног, далекий берег, даже солнце. Только задев пальцами грубый камень, я поняла, что мы доплыли до цели.

На непослушных ногах мы поднялись на утесы, нашли дорогу и отправились в путь. По крайней мере, теперь у меня были ботинки, хотя я с трудом узнала в них обувь, когда Молли вручила их мне. Они больше напоминали останки каких-то несчастных зверьков. На мгновение мне вспомнились блестящие туфельки из лакированной кожи, которые мистер Локк покупал мне в детстве. У них были узкие мысы и жесткие каблучки. Я по ним ни капли не скучала.

Утро уже было в разгаре, когда я поняла, что теперь, без белокожего Сэмюэля, грузовики и машины не спешили остановиться, чтобы подвезти непонятного цвета девушку и ее злобную с виду собаку. Мимо меня пролетали, даже не притормозив. Казалось, я провалилась в какую-то щель и попала в невидимый подземный мир, о существовании которого приличные люди предпочитают не вспоминать.

В конце концов рядом со мной остановилась повозка, запряженная лошадью. Зазвенела упряжь, раздался недовольный окрик:

– Черт тебя дери, Рози, тпру, говорю тебе!

На козлах сидела неопрятная, почти беззубая белая женщина в желтых сапогах и странном самодельном пончо. Она позволила Баду сесть в повозку к картошке и фасоли и даже дала мне немного с собой, когда высадила меня неподалеку от Брэттлборо.