– Давно не виделись, – говорит она.

Брэтали кивает.

– Много всего произошло, да?

– Много.

– Снова не найдёшь себе покоя…

– Почему ты так говоришь? Я был спокоен раньше…

– По-настоящему – никогда. Не пытайся никого обмануть. Но раньше ты хотя бы знал, что для тебя лучше… Думал, что знаешь. А сейчас не можешь понять, в какую сторону идти. Миор прав, ты стараешься себя разрушить.

– Ты никогда не знала Миора…

– Его не знала Витория. А я знаю всё, что знаешь ты. Помню каждый наш разговор, хотя ты не сохранил ни один из них. Ну зачем тебе это?.. – она обвела рукой всё вокруг. – Не хочешь расстаться с прошлым. А теперь ещё и будущее стало тебя волновать! До настоящего тебе дела нет. Ты пытался, но ничего не получилось.

– Зачем ты так? Скажи лучше… что мне делать?

Витория отворачивается, кладёт ладони на чугунные перила. Не то чтобы держится за них, а как будто проверяет: действительно ли они то, чем кажутся.

– Как всегда. Гореть. Замерзать. Причина не в технократах, Брэтали. Ты просто нашёл предлог. Не можешь по-другому.

– Да неужели… всё и вправду так? Когда я успел так запутаться?

– Неужели?.. И ты ещё утверждал, что не пытаешься прятаться в виртпространстве! Приди в себя. Ты ведь даже не со мной сейчас говоришь. Витория никогда не сказала бы тебе такого. Да, тебе почти удалось совершить невозможное… Почти. Но всё равно я – лишь способ быть откровенным с самим собой. Вот и всё.

– Вот и всё… – эхом откликается он. – Наверное, ты права. Наверное, нужно научиться отпускать прошлое. И будущее тоже… Все иллюзии.

Уже зная о его намерении, она кивает:

– Да, так будет лучше.

Брэтали шагает прочь от набережной, а за его спиной появляется пустота. Код-деструктор введён. Стирается реальность, стоившая таких трудов… Остаётся чистое виртпространство. Потом оно сворачивается, становится точкой. Потом – ничем. Файл «Айсфлэйм» удалён.

– Из-за твоей выходки, Сэл, мне пришлось напрячь Инио и Рашди. Вдвоём они уложились в нужный срок. Ты мог бы справиться один, но ты серьёзно меня подвёл… – Стейниц замолчал, давая собеседнику возможность как можно полнее почувствовать всю важность сказанного. – И тем не менее компания готова простить тебе и твою неуместную вспышку, и безответственное двухдневное отсутствие. Понимаешь, что это значит?

– Да, командор.

– Вряд ли для другого сотрудника твоего уровня это осталось бы без последствий. И для тебя не осталось бы, но я решил за тебя вступиться. Командор Ситгофф, конечно, такого легкомыслия от тебя не ожидал. Нелегко было убедить его изменить своё решение…

Выдержав ещё одну паузу, Стейниц уже более миролюбивым тоном продолжил:

– Что касается того случая, надо признать: мы оба погорячились. Даже с разумными людьми это случается. В будущем, очень надеюсь, подобное не повторится. И компания в полной мере сможет на тебя рассчитывать. А для закрепления твоих взаимоотношений с «Мегалитом» я предлагаю тебе сменить офстат. На технократский.

Во время всего этого разговора Брэтали сохранял абсолютное спокойствие. Не изменился в лице и теперь, несмотря на то, что сказанное Стейницем было почти равносильно тому, как если бы он гарантированно предлагал в личное пользование луну с неба. Повышение офстата до технократского – вообще редкость. За всё время существования статусов такой чести удостоилась сотня-другая нейтралов. Но чтобы маби… Беспрецедентный случай. Невероятно. Невозможно.

– Могу я… попросить несколько дней на размышление? – медленно произнёс Сальваторе.

– Разумеется, – сухо кивнул Стейниц.

Он так же отлично умел владеть собой, но Брэтали почувствовал, что руководитель отдела ждал всё-таки немного другой реакции. Естественно, на бурные проявления восторга со стороны такого человека как Сальваторе рассчитывать не приходилось. Но хотя бы какая-то благодарность…

Беседа со Стейницем состоялась утром. А вечером для «обсуждения профессиональных вопросов» Брэтали вызвала к себе производственный директор Сюзанна Авиджио. Почему-то показушно, через личного секретаря, который передал Сальваторе записку. А ведь тот же секретарь мог бы отправить сообщение по внутренней сети. Существовало, наконец, древнее как мир изобретение – телефон…

За очками с толстыми линзами глаза Авиджио казались неправдоподобно большими. Её тонкие губы были плотно сжаты, вокруг них собралось множество мелких морщинок, что придавало лицу особенную строгость. Директор вполне соответствовала стереотипному образу «начальницы» и, видимо, сознательно.

– Мейстер Сальваторе, считайте, я говорю с вами от лица командора Ситгоффа. Возможно, вы уже и сами догадываетесь, что он… намерен оказать вам поддержку.

Брэтали сделал жест, как бы прося её не спешить.

– Извините, что перебиваю, командор. Но мне хотелось бы с самого начала… прояснить ситуацию. Только вчера командор Стейниц недвусмысленно дал мне понять, что командор Ситгофф собирался прекратить мою карьеру в «Мегалите». Теперь вы говорите другое…

– Стейниц! – Авиджио рассмеялась коротким, колючим смешком. Впрочем, от неё и такой слышать было удивительно. – Молодой человек, ваши мысли явно заняты чем-то посторонним. Иначе вы поняли бы его игру. Ведь вы далеко не глупы. Зная о решении командора Ситгоффа относительно вас, Стейниц начал всерьёз опасаться… Старик Инио скоро уйдёт на заслуженный отдых. Если сейчас вас назначат на освободившееся место, со временем, быть может, вы начнёте претендовать и на должность Стейница.

Решение командора Ситгоффа? Что за решение?..

– Разве эти опасения ни лишены смысла? Я слышал, у командора Ситгоффа и командора Стейница… доброжелательные отношения.

– Всё меняется, – пространно заметила Авиджио. Интонация при этом у неё была довольно двусмысленная. – Мы имеем то, что имеем: опасения у Стейница есть, поэтому он пытается сделать вас своим должником, сыграть на чувстве благодарности. Предлагал он вам технократский статус?

– Да.

– От своего имени?

– Примерно…

– На самом деле так решил командор Ситгофф. Он, кстати, готов поставить свою подпись на ходатайстве о смене вашего офстата. Насчёт остальных поручителей тоже не беспокойтесь. Думаю даже, их будет больше десяти.

– А моё отсутствие, командор…

– Простите?.. – в её взгляде просквозило непонимание. И этого было достаточно.

– Нет, ничего, я просто оговорился.

Выходит, Стейниц сам поймал себя в ловушку. Сперва решил не доносить на провинившегося подчинённого и не навлекать на себя недовольства из-за того, что протащил в компанию «ненадёжного» маби. Наверное, выдал коллективный труд Инио и Валентины за его, Сальваторе, работу. А потом, когда начальство неожиданно пожелало оказать Брэтали «поддержку», Стейниц уже, может, и хотел бы, да не смог объявить о его неповиновении. Иначе выставил бы напоказ свою ложь.