— Светлые — да. А твои сородичи почти не покидают своей заставы и не контактируют с остальными — гордые больно. Самодостаточные. У них даже снабжение идет исключительно за счет своих, а наши караваны они даже близко не подпускают.

Темный эльф мысленно фыркнул. Гордые? Да так бы прямо и сказал, что снобы! Насколько Таррэн знал свой народ, «милые» родственнички лучше удавятся, чем соизволят попросить помощи у смертных или гномов: законы рода, видите ли, не позволяют. Проще подохнуть в гордом одиночестве, но не уронить чести древней расы, не посрамить семью, не унизиться до жалких людишек… и так далее, и тому подобное. Зато носы задирать выше собственных лбов и презрительно кривить губы у них получалось бесподобно. Настолько, что аж завидно порой становилось, хотя чаще всего — просто тошно.

При виде кислого лица Таррэна Урантар понимающе улыбнулся:

— Да брось. Ребята скоро привыкнут. А как испытание пройдут, вовсе перестанут обращать внимание: я же сказал, мы любому хорошему воину рады. Хоть бородатому, хоть с ушами, а хоть… гм, без оных.

— Хочешь сказать, эти еще не воюют? — изумился Весельчак.

— Почему? Воюют, конечно, и неплохо. Просто для того чтобы стать настоящим Стражем, этого мало. Да и способности обычно открываются примерно к концу второго года.

— В каком смысле? — ошарашенно воззрился Весельчак.

— В прямом. Думаешь, они все сюда такими ловкачами пришли? — усмехнулся Седой. — Нет, рыжий. Большинство из тех, кого ты видишь, провели в пределах не один год. Чаще всего — два-три, но иногда на изменения требуется больший срок, поэтому с испытанием мы никогда не спешим: люди сами чувствуют, когда приходит их час. И сами выбирают себе судьбу. Помнишь, я говорил, что люди в пределах со временем набирают немалую силу? Причем чем дольше живут, тем сильнее становятся? Так вот, это сущая правда: близость Границы влияет на всех живых существ, без исключения. Вот и эти сопляки когда-то не могли нормально меч поднять, зато теперь… но пока они еще учатся, взрослеют, набираются опыта. Тренируются, когда есть возможность. Я тебе потом и площадку их покажу, и «полигон» дам опробовать, если захочешь. Но не думаю, что ты его с первого раза осилишь. В лес их тоже отпускаем, конечно, но под присмотром и тогда, когда там поспокойнее. Зато на стенах парни сражаются не хуже, чем ты.

Весельчак вдруг лукаво прищурился и толкнул локтем соседа.

— Хочешь сказать, если я вдруг захочу стать Гончей, меня тоже примут? Годика этак через два? Э-эх, где мое лисье прошлое… Литур, не спи! У тебя еще есть шанс!

Урантар усмехнулся шире:

— Хотеть-то ты можешь сколько угодно. А вот примут тебя или нет, решать опытным старожилам. За Волкодавов, как ты понял, отвечаю я, за Сторожей — вон тот долговязый тип в серой рубахе и со шрамом на пол-лица… его Стриж зовут.

— А Гончие? — быстро спросил Таррэн, осторожно косясь на демонстративно отделившихся псов.

Дядько не стал отвечать: просто не успел, потому что вдруг остановил взгляд на потемневшем проеме и странно улыбнулся. Облегченно, мягко, но вместе с тем и как-то печально. Так, как улыбаются близкому родственнику, внезапно пошедшему на поправку после тяжкой болезни, но которому еще предстоит сообщить, что за время его отсутствия дома случилась другая беда.

По переполненному залу словно ветер пронесся: те, кто увидел вошедших, поспешно умолкли; кто не успел, быстро обернулись и тоже притихли. Тех, кто не сообразил, толкнули локтями, а то и наступили на ноги, чтобы перестали посмеиваться. Воины постарше просто вежливо кивнули и постарались не встречаться взглядами с двумя Гончими, бесшумно идущими между тесно сдвинутыми столами.

Рыжий с нескрываемым интересом воззрился на новичков, чей приход так резко изменил атмосферу в зале, и вдруг поперхнулся.

— Белик!

Таррэн повернул голову и немедленно убедился: действительно, малыш наконец проснулся и решил перекусить вместе со своими. Он выглядел уже не таким измученным, как накануне: кожа заметно порозовела, утратила неестественную бледность, с правой щеки бесследно пропала длинная царапина, которая всего сутки назад обильно кровоточила. Густые влажные волосы были небрежно откинуты назад, одежда — свежей и чистой, как всегда. За плечами маячил неизменный чехол с надежно спрятанными эльфийскими клинками, о которых остальные спутники Белика пока не имели никакого понятия. Глаза, к немалому облегчению эльфа, снова стали голубыми, красноречиво свидетельствуя: Белик и Траш уже разделились. Лицо выглядело спокойным, задумчивым, тонкие пальцы беспрестанно теребили какой-то плоский камешек на веревке…

Темный эльф прищурился, мигом припомнив недавнюю проделку с узами, но вставать, чтобы проучить Белика, не спешил: рядом с пацаном, цепко посматривая по сторонам и едва не порыкивая, бесшумно скользил его недавний собеседник — Шранк. И он, судя по всему, был не в настроении отвечать на чьи-либо вопросы. Казалось, грозовая туча была приветливее, чем сосредоточенное и нахмуренное лицо Гончей, а угрожающе приподнятая верхняя губа, за которой поблескивали белые зубы, яснее ясного говорила: лучше не лезть. Неудивительно, что никто из присутствующих не рискнул даже рта раскрыть. Точнее, почти никто.

— Эгей! Здорово, Бел! Рад, что ты в порядке! — как всегда не вовремя, помахал рыжий.

Но Белик словно не заметил: остановившись неподалеку от темного эльфа, коротко глянул на напрягшегося опекуна и очень тихо спросил родственника:

— Ты уже знаешь?

Урантар чуть кивнул:

— Утром сказали. Мне жаль.

— И мне… — Пацан сильнее сжал треугольный камешек с выцапанным на нем непонятным значком и, не задерживаясь больше, направился к своему месту. Медленно забрался на лавку между угрюмо молчащим Шранком и сероглазым блондином, оглядел разом помрачневшие лица товарищей и, нацедив вина, залпом выпил вместе со всеми. Не чокаясь.

Таррэн покосился на примолкший зал, приметил потяжелевшие взгляды Стражей, уже внимательнее оглядел камешек в руках у мальчишки и мысленно покачал головой: кажется, совсем недавно на Левой заставе было не тринадцать, как сказал Урантар, а четырнадцать Гончих. Похоже, пока малыш отсутствовал, кого-то из них не стало, и он узнал об этом только сейчас. Вот откуда тот камень взялся. Вот, выходит, зачем его ждал у фонтана Шранк — передать тяжелую весть вместе со скорбным знаком погибшего. И вот зачем сопровождал, словно верный пес, к остальной стае: просто хотел поддержать огорченного мальчишку, как умел. Ободрить. Помочь пережить утрату. И теперь то и дело хмуро зыркал по сторонам, будто опасаясь ненужных вопросов и чьего-нибудь неуместного веселья. Такое впечатление, что был готов вколотить это веселье неумному шутнику в глотку вместе с зубами. Весь ощетинился, закрылся, недобро прищурился, словно собираясь сцепиться со всем миром. И это было ох как знакомо!

Темный эльф незаметно показал кулак Весельчаку, уже собравшемуся в голос завопить бурные приветствия, а потом обменялся взглядом с воеводой: Урантар снова кивнул, подтверждая нечаянную догадку эльфа. Таррэн помрачнел. Да и рыжий, слава богам, тоже сообразил, в чем дело, и примолк. Остальные вяло ковырялись в тарелках и старательно делали вид, что не замечают повисшего в воздухе напряжения.