…Через полчаса радиометристы доложили о появлении большой группы воздушных целей, идущих с востока, и Кузнецов испытал чувство облегчения: ожидание кончилось.

* * *

Американская воздушная разведка своевременно засекла появление кораблей России у Аляскинского полуострова, однако вице-адмирал Кинкейд медлил с развёртыванием своих сил. Он ждал приказа Нимица следовать в Пёрл-Харбор, на помощь флоту, изнемогавшему в боях за Полинезию, или приказа атаковать соединение Озавы, пиратствовавшее в океане, – Кинкейд считал, что его корабли нужнее против японского флота, а для прикрытия Аляски хватит и береговой авиации. Даже если русские и высадят десант, далеко ли они уйдут по северному бездорожью? А на границе Канады их встретит американская армия и навсегда отобьёт у этих злостных неплательщиков охоту посягать на территориальную целостность Соединённых Штатов Америки. Однако командующий Тихоокеанским флотом подтвердил прежнюю задачу – остановить русское вторжение на Аляску, – и адмирал Кинкейд скрепя сердце приступил к выполнению операции «Зимняя жара», запланированной месяц назад.

План этой операции не претендовал на оригинальность. Предполагалось, что русский флот вторжения, поддерживая десантный корпус, втянется в Аляскинский залив, где будет атакован всеми силами американской береговой и палубной авиации и разгромлен, будучи прижат к Аляскинскому полуострову, после чего надводные корабли Кинкейда должны были зачистить залив и уничтожить все уцелевшие вражеские боевые единицы. Оставшись без поддержки флота, русский десант на полуострове вынужден будет капитулировать – другого выхода у него нет. Всё очень просто…

Для решения этой задачи Кинкейд располагал линейными кораблями «Калифорния» и «Теннеси», тяжёлыми крейсерами «Индианаполис» и «Миннеаполис», лёгкими крейсерами «Бойз» и «Ричмонд» и тремя десятками эсминцев; в заливе были развёрнуты одиннадцать подводных лодок. Тихоокеанский флот Народной России не уступал американцам по числу боевых кораблей: вице-адмирал Ливитин имел два линкора (в том числе новейший линкор «Победа», вошедший в строй в сорок втором и прибывший на Дальний Восток в начале сорок третьего года), восемь крейсеров с восьми– и шестидюймовой артиллерией, около пятидесяти эсминцев и свыше сорока подводных лодок, нацеленных на коммуникации вдоль западного побережья Северной Америки. По крейсерам русские имели ощутимый перевес, но американцы надеялись, что с ними справится «большой крейсер» «Аляска», вооружённый двенадцатидюймовыми орудиями и только что построенный на старейшей военной верфи США Маре-Айленд в городке Вальехо, в сорока километрах от Сан-Франциско. Правда, у русских появился достойный противник «Аляски» – крейсер «Кронштадт», не уступавший американке по боевой мощи, но тут уже Кинкейд уповал на свою палубную авиацию.

На двух русских авианосцах было всего около ста шестидесяти самолётов, тогда как на «Энтерпрайзе» и шестнадцати эскортных «каноэ», имевшихся в распоряжении Кинкейда, насчитывалось более пятисот боевых машин. Береговая авиация противников была равной: русские на Алеутских островах и американцы на аэродромах Аляски имели по шесть сотен самолётов всех типов, от гидропланов до тяжёлых бомбардировщиков, и вся эта авиация уже неделю вела тяжёлые бои, исправно сокращая число вражеских машин.

Начав действовать, адмирал Кинкейд более не медлил и вышел в море со всем своим флотом. Число его эскортных авианосцев уменьшилось до пятнадцати – в тридцати милях от Золотых Ворот Сан-Франциско «Копахи» налетел на мину (фарватер был недавно протрален, но какая-то русская лодка уже успела нагадить) и повернул обратно с развороченной кормой, – но это не остановило Кинкейда. Не поколебала его решимости и гибель лёгкого крейсера «Ричмонд»: на траверзе Сиэтла ветеран северных вод, шедший во главе боевого охранения, был торпедирован русской (других здесь не было) подводной лодкой, сумевшей подкрасться незамеченной. Эти потери ничего не меняли: ранним утром 22 июня 1943 года соединение Кинкейда находилось в четырёхстах милях от Кадьяка и готовилось поднять самолёты.

* * *

…Бомба упала у самого борта напротив первой башни и взорвалась, вздыбив поток взбесившейся воды. По корпусу ударил гигантский молот – адмирал физически ощутил, как линкор застонал и вздрогнул, словно живое существо. Следующая бомба ударила в крышу четвёртой башни главного калибра – 12,7-мм пулемёт, стоявший на башне, исчез, как будто его там и не было. Третья тысячефунтовая бомба взорвалась в воде рядом с кораблем, окатив палубу «Красина» шипящим водопадом. Лай зенитный автоматов оборвался – воздушная атака завершилась так стремительно, как и началась. «Третья, – подумал Кузнецов, принимая доклады о потерях и повреждениях. – И не последняя…».

«Красину» в этой атаке досталось. С левого борта близким разрывом листы обшивки буля повредило на протяжении двадцати метров, буль заполнила вода. С правого борта – там, где упала третья бомба, – нижняя часть буля была повреждена и изогнута, образовалась пробоина размерами пять на шесть метров, и хлынувшая в неё вода вызвала крен в полтора градуса, который пришлось выравнивать перекачкой топлива. В крыше орудийной башни появилось отверстие диаметром до полуметра, 108-мм броневая плита была слегка согнута и приподнята. От осколков бомбы воспламенились заряды, и пожар (через двадцать минут потушенный) повредил электрический кабель. «Могло быть хуже» – мысленно подытожил адмирал.

Могло – подтверждением тому служили мачты эсминца «Настырный», торчавшие из воды у берега. Во время второй атаки эсминец зазевался и поймал авиаторпеду, перебившую ему хребет, – корабль, захлёбываясь, еле успел дотянуть до мелководья. Однако «Красин», флагман отряда огневой поддержки десанта, пережил вторую атаку без единой царапины благодаря предусмотрительности Кузнецова. Первая атака, в которой принимали участие до сорока «авенджеров», была отбита «кречетами» с «Рюрика», прикрывшими корабли, однако Кузнецов, не теряя времени, завел линкор в пролив Шелихова, подойдя так близко к берегу, что по броне боевой рубки прозвенела пулемётная очередь, прилетевшая из-за береговых валунов. На эту мелочь адмирал не обратил внимания: занятая позиция обеспечивала защиту от атак торпедоносцев. Заходить на линкор со стороны острова они не могли – мешали горы, – а с носовых или кормовых курсовых углов «Красин» представлял собой очень узкую цель, поразить которую торпедой практически невозможно. Так оно и вышло – свыше тридцати «авенджеров», участвовавших во второй атаке, улетели не солоно хлебавши (если не считать потопления «Настырного»).

Но в третьей атаке американцы изменили тактику. Вместо торпедоносцев появились «доунтлессы», отбиться от которых было не так просто – убавившиеся в числе истребители с «Рюрика» (кроме «авенджеров», в налётах участвовали и «дикие коты») не могли надёжно прикрыть и линкор, и авианосец, державшийся между островами Троицы и Чирикова, и все остальные русские корабли. И Кузнецов не без основания подозревал, что дальше будет хуже.

Так оно и вышло. Четвёртая атака американских самолётов была комбинированной: на русские корабли обрушились и торпедоносцы, и пикирующие бомбардировщики, которых в общей сложности насчитывалось не меньше семидесяти. И последствия этой атаки были тяжёлыми для русского флота.