Крейсера увечили друг друга в течение ещё трёх часов, напоминая тяжело дышавших боксёров, сплёвывающих на брезент ринга выбитые зубы и вытирающих кровь с разбитых физиономий, но продолжающих высматривать соперника глазами, заплывшими от синяков. За это время «Кронштадт» всадил в «Аляску» шесть двенадцатидюймовых снарядов, одни из которых разорвался на лобовой броне возвышенной носовой башни главного калибра, второй снёс кормовую спаренную 127-мм установку левого борта. Остальные попадания пришлись в корпус, добавляя пробоин и увеличивая распространявшиеся затопления.

Несмотря на меньшее число активных стволов, «Аляска» добилась в «Кронштадт» семи попаданий. Русский крейсер получил две пробоины в оконечностях, на второй палубе возник пожар, потушенный с большим трудом. Двенадцатидюймовый снаряд уничтожил две спаренные 100-мм зенитки, другой пробил главный броневой пояс по миделю; надстройка была разворочена и охвачена огнём. Но самый тяжёлый удар «Кронштадт» получил около часу дня, когда силы у обоих противников уже почти иссякли.

305-мм снаряд пробил броню многострадальной носовой башни главного калибра. В башне вспыхнули заряды, взметнулось ревущее пламя. Взрыва погребов удалось избежать благодаря их быстрому затоплению, но башня выгорела и полностью вышла из строя.

Бой оборвался – противники окончательно разошлись в разные стороны. Исход его был ничейным: «американка» уже не имела возможности воспользоваться своим финальным успехом, а Ливитин, трезво оценивая повреждения своего корабля, считал, что главная его цель – нейтрализовать самого грозного из противников – достигнута. Большего он сделать не мог – оба корабля измолоты до малобоеспособного состояния, погреба боезапаса опустели, скорость упала до восемнадцати-девятнадцати узлов, насосы не справляются с поступлением воды в повреждённые отсеки. Да и зачем что-то делать, если шесть русских крейсеров, по приказу адмирала не принимавших участие в «битве титанов», но не терявших зря времени, уже подходят к полуострову Кенай, где их ждёт богатая добыча?

* * *

Кузнецов, державший флаг на «Адмирале Макарове», жаждал боя. Он ещё ощущал под ногами палубу тонущего «Красина», и ноющая боль в скуле, рассечённой осколком американской бомбы, напоминала о том, что случилось. Приказ командующего флотом, предписывавший не путаться под ногами у «больших дядей», а искать эскортные авианосцы, контр-адмирал воспринял с удовлетворением – руки у него были развязаны. И около часа дня, когда «Аляска» и «Кронштадт» ещё обменивались последними ударами, его эскадра, состоявшая из шести крейсеров и шестнадцати эсминцев, обнаружила одну из трёх групп американского соединения – пять «каноэ» и четыре эсминца охранения.

Адмирал Спрэгью, командовавший вспомогательными авианосцами, никак не ожидал встречи с крупными надводными кораблями русских. Из отрывочных донесений ему было известно об атаке подводными лодками русских крейсеров, но в них говорилось о четырёх крейсерах, два из которых были потоплены, а в радиограммах «Аляски» сообщалось о бое «с кораблями противника» – во множественном числе, – из чего Спрэгью сделал вывод, что два уцелевших русских крейсера перехвачены «белым слоном» и доживают последние минуты под залпами его двенадцатидюймовых орудий.

«Каноэ», лишённые брони, вооружённые одним пятидюймовым орудием и зенитными автоматами и не имеющие последней надежды слабого – высокой скорости хода, – меньше всего предназначались для артиллерийского боя с крейсерами. Однако Спрэгью не впал в панику и сделал всё от него зависящее, чтобы атака русских кораблей не обернулась полным уничтожением всего его соединения.

Тяжёлый крейсер «Индианаполис» – единственный крупный корабль, имевшийся в распоряжении адмирала, – вступил в бой, не обращая внимания на явное неравенство сил. Эсминцы эскорта поставили дымовые завесы и устремились в отчаянную торпедную атаку, а командиры авианосцев получили приказ «поднять в воздух всё, что может летать, даже если ни черта не видно, и утопить всех этих нахалов».

Самолёты взлетали вслепую, шли над самой водой, пытаясь разглядеть противника, сбрасывали бомбы и торпеды, почти не видя цели, и возвращались за новым боезапасом. Они промахивались при посадке и падали в море, разбивались на полётных палубах, но снова и снова шли в бой, и даже «уайлдкэты» брали на подвески двухсотпятидесятифунтовые бомбы и атаковали русские крейсера.

Авария истребителя на палубе авианосца

Погода была нелётной по всем статьям (в нормальных условиях никто бы не разрешил поднять в небо ни один самолёт, тем более палубный), аварийные потери машин на порядок превышали потери от зенитного огня, однако пилоты сумели добиться успеха. В два часа дня тяжёлый крейсер «Михаил Кутузов», ведущий дуэль с «Индианаполисом», получил в борт авиаторпеду, а через пятнадцать минут – три бомбовых попадания, проломивших палубу. Два близких разрыва нанесли дополнительные повреждения по корпусу, появился крен, ход снизился. Крейсер боролся за жизнь до вечера, и в итоге был оставлен и добит торпедами эсминца «Бесшабашный». Но дело своё он сделал, спев дуэтом с «Александром Суворовым» прощальную песню «Индианаполису» под аккомпанемент шестнадцати башенных орудий – получив девятнадцать попаданий восьмидюймовыми снарядами, горящий американский крейсер вывалился из боя, закрываясь дымовой завесой.

Положение соединения адмирала Спрэгью стало критическим. Избитая «Аляска», напрягавшая турбины в ста милях от места боя, уже не могла повлиять на его ход и исход, а тихоходные линкоры Кинкейда, находившиеся в пятистах милях от Кеная и направлявшиеся к острову Унимак, были слишком далеко.

Атака американских эсминцев (их в охранении каждой из трёх групп было четыре-пять) была отбита сосредоточенным огнём русских кораблей, при этом эсминец «Коул» был потоплен 152– и 130-мм снарядами, а эсминец «Джонстон» переломлен пополам торпедой с «Решительного». По сути, нападение русских крейсеров на эскортные авианосцы походило на групповую атаку охраняемого конвоя (с той лишь разницей, что транспорты использовали для самозащиты боевые самолёты) – именно к таким атакам русское морское командование, тщательно изучавшее опыт германских рейдерских операций в Атлантике, и готовило свои крейсера: их офицеры знали, что и как надо делать.

Первым из авианосцев погиб «Гэмбиер Бэй», расстрелянный «Дмитрием Донским» и «Владимиром Мономахом» с пятнадцати кабельтовых, – «каноэ» перевернулся и затонул. Затем фугасные снаряды шестидюймовых скорострельных орудий превратили «Калинин Бэй» и «Киткун Бэй» в сплошные костры, из которых пылающими каплями выкатывались и падали в море горящие самолёты. А потом русские эсминцы, развернувшись веером, дали залп тридцатью шестью торпедами по площадям, и через три минуты авианосец «Фэншо Бэй» взлетел на воздух в ослепительной вспышке взрыва, разваливаясь на куски.

Расстрел эскортного авианосца «Гэмбиер Бэй»