В общем, вечер оказался мирным. Нет, не так. Едва я отбросила прочь беспокойство, которое ныло под ложечкой, стоило мне вспомнить о серой плесени в кухне, как вечер стал просто идеальным. Я готова была бы продолжать его снова и снова до конца дней. Еще сто таких вечеров, и можно умирать счастливой.

В этом и беда идеальных вечеров: вы можете прожить их лишь единожды.

На завтра мне нужно было на работу, а Никки в школу, так что мы с ней отправились в постель около десяти. Рейчел присоединилась ко мне через час или около того. Я проснулась, когда она поцеловала меня в шею – губы практически обожгли мою кожу. Рейчел прижалась ко мне, и мы погрузились в страну грез, где тепло и безопасно и где ничто не могло причинить нам вред или изменить наш идеальный мирок.

Проснулась я оттого, что Рейчел снова и снова шепотом произносила мое имя.

– Меган… – Голос ее был неестественно напряжен. – Меган, пожалуйста, проснись. Мне нужно, чтобы ты проснулась. Пожалуйста!

В последнем слове прозвучала такая паника, что я мгновенно из царства снов перенеслась в нашу спальню. В воздухе стоял странный пыльный запах – так пахнут вещи, надолго оставленные в наглухо запертой комнате.

– Рейчел? – Я выпрямилась, нащупывая лампу у изголовья. Свет должен помочь – чудовища не появляются при свете.

– Нет! Не включай! – Разбудившая меня паника зазвучала в ее голосе еще сильнее. – Меган, я… тебе нужно взять Никки и быстро идти к соседям. Оттуда вызови парамедиков… только не включай свет!

– Что? – воскликнула я в темноте. Рейчел сидела на дальнем краю кровати, я видела ее силуэт в свете, просачивающемся под дверь ванной. – Милая, что случилось? Ты поранилась? Позволь, я взгляну.

– О нет! – Она рассмеялась, но панические нотки не уходили. Они пробивались сквозь смех, отравляя его. Сердце мое на мгновение притормозило, а потом пустилось вскачь. – Тебе не нужно это видеть, Меган. Тебе не нужно это видеть, и я не хочу, чтобы ты это видела. Пожалуйста, забери Никки и уходите!

– И не подумаю! Милая, да что стряслось?

И тут, спаси меня Господь, я включила свет.

На Рейчел была ее любимая ночная рубашка – голубой шелк и кружевные цветы на вороте. Она сидела ко мне спиной, волосы распущены, скрывая лицо. Пока я смотрел на нее, Рейчел вздохнула так глубоко, что казалось, из нее вышел весь воздух, так что позвоночник натянул кожу.

– Я знала, что ты все равно включишь свет, – проговорила она и повернулась ко мне.

Я не вскрикнула и не отпрянула. Хотелось бы мне сейчас сказать, что я заставила себя не делать этого, но правда в том, что я была настолько потрясена, что могла лишь молча смотреть на бледно-серую варежку, которую Рейчел зачем-то натянула на руку, и на клочок серого мха, приклеенный к уголку левого глаза. Тут она моргнула, прядки плесени, приклеенные к ресницам, колыхнулись, и подо мной словно обломилась ветка. Я даже не поняла как, но в ту же секунду уже стояла спиной к стене в самом дальнем углу спальни.

Теперь я поняла природу сухого, пыльного запаха. Это не была старая газета или забытая библиотечная книга. Это плесень, живая, растущая плесень пировала на теле моей жены.

В горле мгновенно пересохло. Я не могла вынести, что Рейчел – моя чудесная Рейчел, которая сейчас должна была бы пребывать в панике – смотрит на меня абсолютно понимающим взглядом, словно и не ожидала от меня другой реакции и не винила меня за то, что я по-прежнему остаюсь рабой своей фобии. Она снова моргнула, и я с ужасом поняла, что склера ее левого глаза слегка замутнена, словно что-то начало наполнять стекловидное тело. Что-то, очень похожее на серую плесень.

– Должно быть, на руке была царапина, – проговорила она. – Я думала, что как следует все отмыла, но, видимо, ошиблась. А во сне потерла глаз… может, это и к лучшему… зуд разбудил меня. Так что можно прямо сейчас отправиться в больницу, и там они вылечат эту грибковую инфекцию, и все будет хорошо, ведь правда? Просто мне надо в больницу, правда?

Голос Рейчел сделался хрупким, словно она стояла на самом краю пропасти, а дальше ждала лишь зияющая чернота.

Она была так печальна… моя девочка. Моя жена. Женщина, которую я клялась беречь в дни печали и радости, аминь… И теперь я не могла заставить себя подойти к ней. Я пыталась – никто не может представить, как я пыталась, – но ноги отказывались повиноваться, а легкие отказывались дышать, пока я не отступила в дверной проем, подальше от сухого, пыльного запаха плесени, прорастающей в человеческую плоть.

– Я позвоню в больницу, – пробормотала я и помчалась в холл.

Никки проснулась, когда «Скорая» затормозила у нашего крыльца и световые сигналы окрасили все в кроваво-красный.

– Мама? – Она появилась на ступеньках, одной рукой придерживая полы халата. – Что случилось?

Я заставила себя улыбнуться. Медики уже вывели Рейчел наружу. Едва они взглянули на нее, как со скоростью, какой я никак не ожидала, принялись облачаться в перчатки и стерильные маски, чтобы избежать любого контакта с плесенью. И даже после этого старались прикасаться к Рейчел как можно меньше, обмениваясь обеспокоенными взглядами. Я понимала их беспокойство, но ничего не могла поделать. Я не могла даже заставить себя последовать за ними. Сухой запах плесени заполонил нашу спальню, он стал почти осязаемым. Я хотела продезинфицировать весь дом, и я бы сделала это, если бы не понимала, что лечение Рейчел может зависеть от того, насколько точно будет определено место заражения.

– Рейчел нездоровится, – сказала я Никки. – Позже я поеду к ней в больницу.

Глаза Никки испуганно расширились.

– Ты оставишь меня здесь?

– Нет, я попрошу соседку, миссис Левин, присмотреть за тобой.

Я не хотела оставлять ее одну, но еще больше не хотела брать ее с собой в больницу. По крайней мере до того момента, как мы выясним, что же это за дрянь на руке Рейчел и насколько она заразна.

А она наверняка заразна. Она была на фруктах, потом на столе, а Рейчел просто коснулась стола. Если причина в другом, болезнь проявилась бы у Рейчел одновременно с фруктами, и у Никки…

Ужас охватил меня.

– Милая, – проговорила я, пытаясь совладать с голосом. – А как ты себя чувствуешь?

Глаза Никки стали еще больше.

– А что? У мамы отравление? У меня желудок в порядке.

– Нет, это не отравление. – Я включила весь свет, какой был в холле. Никки казалась испуганной. Что ж, об этом позаботимся позже. – Покажи мне руки.

– Что? Ма…

– Покажи руки!

Рейчел называла этот мой тон «голосом ОКР» – и это не было шуткой. Никки выросла рядом со мной и поэтому без лишних слов протянула мне руки. Они были совершенно чистыми, без единого пятнышка, с коротко остриженными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. А самое главное, на них не было и следа плесени. Я подавила желание попросить ее раздеться, чтобы осмотреть полностью. Все не так плохо. Все не должно быть плохо. Я не могла этого допустить. Я должна контролировать себя, поскольку, если я утрачу контроль, я утрачу всё! А я не собиралась лишиться всего.