Вдруг Уинтерборн услыхал, что кто-то нагоняет его, и, обернувшись, увидел, как Грейс чуть не бегом бежала за ним сквозь чащу. Он сразу понял, что ей еще ничего не известно.

- Джайлс, почему ты не зашел ко мне? - спросила Грейс с ласковым упреком. - Разве ты не видел, что я весь день сидела в саду?

- Видел, - ответил Уинтерборн, захваченный врасплох. Он еще не успел сообразить, как теперь вести себя с Грейс. Грейс же, введенная в заблуждение его тоном, подумала, что ее слова опять обидели его, и решила быть с ним помягче, отчего щеки ее слегка зарделись.

- Я получила еще одно письмо от отца, - поспешно продолжила она. - Он, наверное, приедет сегодня вечером. И ему будет очень неприятно, - ведь ты знаешь его мечту, - что мы с тобой поссорились.

- А мы не ссорились, - ответил Джайлс, глядя на нее печально и ломая голову над тем, какими словами высказать Грейс горькую правду.

- Я боюсь, что ты все еще дуешься на меня за то, что мне не понравилась та харчевня.

- Нет, я не дуюсь.

- А почему у тебя такой несчастный вид? - спросила Грейс, подойдя к нему совсем близко и улыбаясь прелестной улыбкой. - Ты не веришь, что будешь когда-нибудь счастлив?

Джайлс несколько секунд молчал.

- Я буду счастлив не раньше, чем луч солнца коснется северной стены Шертонского аббатства, - глухо проговорил он, глядя в землю.

- Но тогда, значит, есть еще что-то, кроме обиды из-за этой глупой харчевни? Может, ты сердишься, что я... не позволила тебе поцеловать меня, но, Джайлс, ты ведь знаешь, это не потому, что я не питаю к тебе никаких чувств, я просто думала тогда, что еще рано, хотя мой бедный отец думает другое. Это одна-единственная причина, честное слово. Я не хочу обижать тебя, Джайлс, видит бог, не хочу, - сказала она, и голос ее задрожал. Может быть, раз уж я вот-вот стану свободна, я не права, и нет ничего дурного, если ты поцелуешь меня.

- О, господи! - взмолился про себя Джайлс. У него закружилась голова, но он все еще упорно смотрел в землю. Последние несколько минут он видел, как соблазн по всем правилам военного искусства вел против него осаду; и вот наконец он в плену. Для Джайлса, чья жизнь была так проста и бесхитростна, так неукоснительно подчинена требованиям дедовской морали, было страшным грехом, почти преступлением воспользоваться неведением Грейс и уступить ей.

- Ты что-то сказал? - спросила Грейс смущенно.

- Нет, я только...

- Ты веришь, что раз мой отец возвращается сегодня вечером, то, значит, все уже окончательно решено? - спросила она обрадованно.

- Да...

- Тогда почему же ты не делаешь того, что хочешь? - сказала она чуть ли не с досадой.

И хотя Уинтерборн отчаянно боролся с собой, и хотя он дорожил добрым именем Грейс как зеницей ока, он был мужчиной, а мужчины не боги, как говорила Дездемона. И перед лицом этой нежной соблазнительницы, не ведающей, что она творит, не искушенной в мирских делах и требованиях света, Уинтерборн не устоял. Поскольку так уж получилось, поскольку Грейс, считая себя свободной, сама просила его доказать ей свою любовь, а любовь его была самой искренней и верной, поскольку жизнь коротка, а человек слаб, - то он не устоял перед соблазном, хотя знал, что Грейс безвозвратно потеряна для него. В эту минуту Уинтерборн не думал больше ни о прошлом, ни о будущем; настоящее сулило ему блаженный миг: один-единственный раз прижмет он к груди ту, которую он так давно знал и любил.

Грейс вдруг отпрянула, прервав долгое объятие и поцелуй.

- Правда ли, что я свободна? - прерывающимся голосом прошептала она. - Не поступаем ли мы плохо? Действительно ли есть такой закон? Не мог же отец так легкомысленно...

Уинтерборн молчал, и Грейс, сама того не желая, разрыдалась.

- О, почему отец не возвращается, - плакала Грейс, уткнувшись Уинтерборну в грудь. - Скорей бы уж он приехал и все объяснил. Это безжалостно сначала велеть мне... а потом так долго не приезжать... я не знаю, кто я теперь. А вдруг мы поступили дурно?

Ко всем прежним горестям, выпавшим на долю Уинтерборна, прибавилась еще одна, - он чувствовал себя Каином, убившим родного брата. Как мог он взять на душу столь тяжкий грех: умолчать о том, что ему было известно. Уинтерборн отпустил Грейс и отвернулся: раскаяние все сильнее мучило его. Как осмелился он даже помыслить поцеловать Грейс. Уинтерборн сам едва удерживал слезы. Трудно было представить себе более несчастное существо, чем Грейс - жертву отцовской слепоты и его благих намерений.

Даже в тот момент, когда Мелбери, сам вполне уверенный, убеждал его, что несчастье Грейс легко поправимо, Джайлс питал в душе подозрение, что любой закон, будь то новый или старый, потребует ее личного присутствия в суде, но не знал, как вывести Грейс из приятного заблуждения, будто для освобождения от ненавистных уз достаточно будет росчерка пера, как об этом говорил Мелбери. Однако ему и в голову не могло прийти, что дело Грейс безнадежно.

Бедняжка Грейс, видя, как расстроился Уинтерборн, и подумав, должно быть, что нечего поднимать такой шум из-за одного поцелуя, каким бы долгим он ни был, перестала плакать и улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы.

- Я рада, что мы снова друзья, - сказала она. - Если бы, Джайлс, ты проявил такую же смелость до моего замужества, то ты бы первый назвал меня своей. А когда мы станем мужем и женой, ты, я надеюсь, не будешь плохо обо мне думать из-за того, что я позволила тебе немного больше, чем должна была; ведь ты знаешь, мой отец стар и обременен болезнями, и он хочет по возвращении видеть, что согласие между нами восстановлено.

Чем ласковее были слова Грейс, тем горше звучали они для Уинтерборна. Как могла Грейс так доверчиво отнестись к беспочвенным мечтаниям своего отца? Уинтерборн не находил слов, чтобы сказать Грейс правду. Но он понимал, что это нужно сделать, и казнился сознанием собственной трусости.

Свыше его сил было нанести Грейс такой удар. Много нежных слов было сказано по дороге домой; день уже клонился к вечеру, когда Уинтерборн решился наконец открыть Грейс глаза.

- Возможно, мы ошибаемся, - начал он, замирая от страха, - считая, что дело может быть улажено в такой короткий срок. Мне почему-то кажется, что даже новый закон не имеет силы расторгнуть узы брака без того, чтобы заинтересованное лицо не было вызвано на публичное судебное разбирательство; и если возникнут какие-нибудь препятствия и мы не сможем стать мужем и женой...

Кровь медленно отливала от лица Грейс.

- О Джайлс, - воскликнула она. - Ты, верно, слыхал что-нибудь? Значит, отец, находясь сейчас там, сам ничего сделать не может? Но ведь он писал, что дело уже почти решено! О Джайлс, Джайлс, не обманывай меня! После того, что мы сейчас сделали, - как я буду смотреть людям в глаза!

Нет, Уинтерборн решительно не мог произнести роковых слов. Непоколебимая вера Грейс в его благородство полностью обезоруживала его.