Ответа не было, но через некоторое время свет погасили, снова создавая иллюзорное подобие ночи. Марк долго рассматривал непроницаемую черноту, потом попытался, как это было раньше, прикоснуться к ментальному эфиру, но попытка отозвалась глухой мукой, как будто обманом ныла давно не существующая, отрезанная хирургом рука.

Свет включали и выключали еще много раз. Придавленный одиночеством Марк перестал считать «дни» и «ночи». Однажды дверь с грохотом отворилась, и он наконец-то услышал человеческий голос:

– Выходи, каленусиец, к тебе пришли.

В еще одной комнате с голыми стенами его ждал старый знакомый – русоволосый псионик, Далькроз. Марк посмотрел на него в упор, глотая сухую полынную горечь перегоревшей ненависти.

– Тебя зовут Марк Беренгар? – спросил русоволосый.

– Откуда знаешь? Сумел забраться в мои мысли?

– Да. Я Воробьиный Король.

Месяцем раньше при этих словах Марк вцепился бы в горло Далькроза и будь что будет, но позорное поражение на берегу, дни тишины, бессонницы и одиночества истощили его силы. Беренгар только понимающе кивнул головой.

– Понятно. Здравствуй, сволочь.

– Не торопись браниться, нам есть о чем поговорить. Я знаю, за что ты меня ненавидишь.

– Конечно, знаешь, ты ведь только что вдоль и поперек обшарил мои мозги. На всякий случай, чтобы ты не упустил чего-нибудь… Я ненавижу тебя за то, что ты убил Виту Брукс – но это только половина всего. Я ненавижу тебя за то, что ты такой, какой ты есть – дохляк по сравнению со мной, и все-таки сильнее меня, ты не боишься боли и умеешь смеяться там, где я смеяться не могу. Ты мне противен потому, что сумел смыться от реабилитации и уцелеть, когда других реабилитировали или убили. Но и это еще не все. Ты сволочь потому, что дал нам, псионикам, надежду. Мы приняли эту надежду и верили тебе, а это оказалось обманом, даже хуже – обманщик хоть знает, что врет, а ты не врал, ты просто играл в свои королевские игры. Лживая надежда – самое худшее предательство. Мы всегда были для тебя фишками.

– Я помог всем, кому только сумел.

– А разве нас осчастливила твоя помощь? – голос Марка сорвался. – Ты ведь не знаешь всей правды. Конечно, ты ведь не подыхал в накопительном лагере и не сидел, как пень, перед психологом реабилитаторов, отвечая ему «да, да и да» просто для того, чтобы тебя поскорее отпустили. Пока за твою шкуру торговались большие боссы, нас попросту расстреливали, как паршивую мелочевку. Теперь ты накоротке с луддитским консулом, а я сижу у них в зоопарке для людей, но мамы родили нас одинаковыми – и ты, и я ментальные уроды, просто мне не хватило нескольких литров голубой крови.

Марк с удовольствием увидел, как дернулось лицо Далькроза.

– Не торопись ругаться, ты ведь многого не знаешь, – тихо проговорил Король.

– Я знаю кое-что. Ты, наш бывший вожак, гуляешь на свободе и остался псиоником. А у таких, как я, нет больше дара. Для того, кто раз увидел ментальный эфир, потерять его потом – хуже самой поганой смерти.

– Поэтому ты отправился охотиться на сенсов – на бывших братьев?

– Мне нужно было жить, пришлось пойти работать за деньги туда, куда берут таких, как я, порченых. Пси-охрана ничем не хуже любого другого места. Да, я когда-то стрелял в тебя и промахнулся, но там, на берегу, я никого и пальцем не тронул, ты сейчас шаришь у меня в мозгах и сам знаешь, что это правда.

– Не прикидывайся паинькой – я и на самом деле тебя читаю. Тогда, на берегу, ты вообразил, будто сумеешь кого-нибудь убить, неважно кого, но не сумел – не получилось.

– Конечно, я дурак и неумеха, потому что я – не ты. Король кивнул.

– Мы разные, но не в этом дело. Давай, свяжись по унику с Каленусией.

– Зачем? Мои родители плевать на меня хотели, они слишком умные, чтобы возиться с социальным отбросом.

– Ты можешь позвонить Авителле Брукс и убедиться, что я ее не убивал. Это была фальшивка, и тебя и полицию обманули.

Марк ошеломленно замолчал, потом попытался почувствовать радость, но не вышло ничего – мозг окатила мутная волна усталости.

– Я не хочу ни с кем разговаривать.

– Можешь много не трепаться, просто набери номер и убедись, что я не солгал тебе.

Беренгар осторожно взял протянутый Королем уником, набрал длинный незнакомый номер, записанный на мятом, поспешно выдернутом из блокнота листке. На том конце долго молчали, потом раздался короткий щелчок.

– Слушаю.

Марк крепко стиснул хрупкий аппарат. Ошибки не было, он отчетливо слышал голос сестры Лина.

– Эй, не молчите.

Беренгар пытался проглотить перекрывший горло комок.

– Хулиганы, холера, – беззлобно протянула Авителла.

Он, так и не ответив, твердо придавил клавишу. Король ждал, Беренгар не сумел бы сказать наверняка, улыбается Далькроз или нет.

– Теперь ты мне веришь?

– Да, верю.

– Может, это что-то меняет?

– Может быть, и меняет. Не знаю. Нет, я не против того, чтобы поговорить с нею попозже, пусть она сама расскажет мне, как все это подстроили.

– Не стоит туда звонить еще раз, вокруг Бруксов и так вертится Департамент Обзора.

– Тогда расскажи ты – давай вываливай все, если хочешь, чтобы я тебе чуть больше поверил.

Король говорил долго, ловко обходя острые углы. Всю правду – про интригу Цилиана, мелкие подробности – о схватке в клинике, почти ничего – о ментальном блоке, который он заметил у Брукс, и пока ничего о Цертусе. Марк ловил нить рассказа, чужие слова ранили и радовали одновременно. Он дослушал до конца и ничего не ответил – этого ответа напрасно ждал и искал Воробьиный Король.

– Почему ты молчишь?

А Марк просто вспоминал свое наваждение – сухой воздух огромного открытого пространства, пустую степь, колючую проволоку, рыжий диск солнца, сгиб локтя, синюю вену, ледяное прикосновение металлического предмета. Король легко поймал сомнительное видение.

– Не замыкайся и не молчи. Брось, это гнилые штучки, не надо даже воображаемого суицида.

– Тебе-то какое дело?

– Даже если ты меня сейчас ненавидишь, я все равно твой Король.

– Псих ненормальный.

– Ладно. Если ты хоть немного успокоился, то тогда пошли, пора уходить отсюда.

– Вот так вот просто возьмут и выпустят?

– Должны. Консул обещал, что тебе не станут мстить за других. Только не лезь без надобности к нашим «добрым, праведным» луддитам – они все немного сумасшедшие. И каленусийскую форму сними, я принес тебе другую одежду.

Марк поднял объемистую пластиковую сумку и равнодушно переоделся. Подаренная Королем рубашка оказалась чуть тесной, остальное отлично подошло.