От этой мысли у него болезненно сжалось сердце. Но противопоставив этой нравственной пытке всю свою силу воли, он переломил себя. Он сравнил своё положение с оазисом среди пустыни, по которой свирепствует самум[31]. Он хотел насладиться этим пленительным отдыхом, закрыв глаза на будущее и на роковой путь, на котором голос его Немезиды кричал ему беспрестанно, как богоотступному Агасферу[32]: «Вперёд! Вперёд!»

— Милый друг, — сказал он Камилле де Трем тихим голосом, — не надо испытывать Бога, предвидя несчастье, когда он посылает нам предвкушение блаженства избранных. Забудемте на это время и прошедшее, и будущее. Пусть и вчера, и завтра потонет в Лете. Согласны ли вы?

— Разве я могу не хотеть того, что хотите вы? — ответила она, совсем успокоенная, и с весёлым видом протянула к нему свои руки в знак полного согласия.

Он взял её ладони и не отпускал более. Тогда оба эти сердца, исполненные нежной, но чистой и непорочной любви, излили свои чувства не столько словами, сколько красноречивым молчанием. Сознаваясь с простодушием, что искренне любят друг друга, они не произнесли даже слова любви. Когда ночь уже давно настала и Морис приметил по долгому молчанию, которым прерывалась речь его собеседницы, что усталость непреодолимо клонит её ко сну, он выпустил из своих рук нежные пальчики, которые сложились для вечерней молитвы, и опустил длинную шёлковую занавеску между ним и молодой девушкой. Вскоре лёгкое и ровное дыхание убедило его в том, что Камилла заснула, доверчивая и спокойная, как будто находилась под охраной доброй матери.

Чувства благоговейного обожания и рыцарского энтузиазма овладели сердцем Лагравера.

— Наслаждайся мирным отдыхом под охраной моей чести, невинное дитя! — прошептал он со слезами на глазах. — Твоя непорочность очищает и мою душу. Я подобен христианину, благоговение которого возрастает по мере приближения к алтарю!

Он предался восторженности, в которой поклонение пленительной красоте молодой девушки лишь усиливало его волю и великодушие.

Вдруг лёгкий скрип над головой вывел Мориса из мира фантазий в мир материи. Он поднял голову. На перегородке, к которой он сидел спиной и которая отделяла его от задней части экипажа, показался светлый круг. Быстро приподнявшись, он хотел бросить взгляд в это потайное окошечко, но светлый круг мгновенно исчез. Морис, однако, заметил неопределённый человеческий профиль, скрывшийся, когда свет погас.

Это обстоятельство заставило его задуматься. Склад для товаров в этом громадном экипаже не мог быть весь переполнен, как казался с первого взгляда. Он приложился ухом к перегородке и слышал иногда глухой шум шагов и порывистый кашель. Чтобы лучше слышать, Морис некоторое время сидел неподвижно. Вероятно, по ту сторону перегородки думали, что он спит. Светлый круг, отразившийся на занавеске, доказал ему, что окошечко снова было открыто. Он стремительно вскочил, но не с большим успехом, чем в первый раз, и тщетно силился ногтями отыскать какую-нибудь щель, чтобы открыть потайное окошечко, снова затворенное.

Очевидно, за ним тайно наблюдали, и эта мысль приводила Мориса в негодование, ещё и из-за его теперешнего положения, которое превращало его в защитника его возлюбленной. Быть может, кто-то насмехался над его добродетельным стоицизмом, достойным Сципиона или Баярда. Компуэнь зубоскалил, по-видимому, угадав в его паже переодетую женщину.

Судя по медлительности, с которой катилась тяжёлая карета, Морис понял, что взбираются на крутую гору. В один миг решение его было принято, а именно выйти из кареты и убедиться, кто из приказчиков находился в заднем её отделении. Но все его усилия отворить дверцы остались без успеха: она была заперта на ключ снаружи. Тогда опустив стекло окна, через которое проникал свет в его помещение, он ловко и без шума вылез через это небольшое отверстие. Соскочив на землю, он сшиб с ног какого-то человека, который разразился градом ругательств.

Видно, судьбой было назначено, чтобы Гаспар во второй раз пострадал от Мориса. Желая отдохнуть от продолжительной езды, он пешком всходил на гору, когда совершенно неожиданно растянулся на дороге из-за прыжка Лагравера.

— На этот раз я вам этого не спущу! — закричал Гаспар, быстро вскочив на ноги, — вы мне дадите удовлетворение.

На его ругательства и сердитые слова подбежали три рослых молодца, которые шли сзади. В числе их был Компуэнь-младший. Один из конюхов не сходил с лошади, чтобы править всей четвёркой. Итак, таинственного лица, которое наблюдало за Морисом, здесь не было. Стало быть, этот человек скрывался уже в своём потаённом убежище, когда карета приехала во двор «Лебедя и Креста».

Лагравер мгновенно вывел эти заключения, приготовляясь при лунном свете отразить нападение мэтра Гаспара, который в один миг выхватил шпагу из-под кучерского кафтана. Но атлетический Компуэнь стал подобно стене между двумя противниками.

— Полноте, господа, полноте! — повторил он.

— Как «полноте»?! — закричал конюх, опрокинутый Морисом, вне себя от того, что не мог кинуться на противника, не проткнув шпагой своего толстого товарища, стоявшего перед ним. — Этот господинчик сперва вздумал стащить меня с лошади, а теперь неожиданно сверзился мне на голову... За кого он меня принимает? Честное слово Пардальона, чёрт знает, за кого он принимает меня!

— Действительно, молодой человек, — сказал Компуэнь, разразившись хохотом, по своему обыкновению, — что у вас за фантазия вылезать из окна, рискуя попасть под колёса... или раздавить поэта, спокойно идущего возле экипажа?

— По какому праву меня замыкают, как пленника? — возразил кузен Валентины надменным тоном, который умел принимать в известных случаях. — Кто вы, тюремщик или приказчик?

На этот раз весельчак оскорбился вопросом.

— Стой, Нанжис! — крикнул он форейтору, который не сходил с лошади. — Стой на минуту, дай мне влезть за шпагами, чтобы показать этому красавчику, каким ключом я замыкаю рты, готовые на дерзость.

— Первое право за мной, де Рошфор, меня оскорбили первого! — вмешался тот, которого звали Гаспаром и Пардальоном.

— Достаньте ваши шпаги, господа, но потрудитесь принести одну и для меня, — сказал Морис, холодно улыбаясь. — У меня шпаги нет, так как я не из числа ваших.

По приказанию мэтра Компуэня экипаж остановился, но только гигант полез за оружием, как тут же слетел вниз, будто сброшенный невидимой рукою.

Повелительный голос раздался внезапно: