– Не представляю, как ты не изжаришься в кожаной куртке, – сказала Брайс, чьи потные шорты на каждом шаге прилипали к бедрам.

– Так удобнее скрывать оружие. – Рунн похлопал по куртке, внутри которой были вшиты оружейные карманы. – Незачем пугать туристов.

– А мечом ты их не пугаешь?

– Меч воспринимается совсем не так, как огнестрельное оружие.

Верно. Рандалл еще давно объяснял Брайс разницу. Мечи означали надежду, сопротивление, силу. Винтовки и пистолеты означали смерть. Они вызывали уважение, но только как орудия убийства, даже в случае обороны.

У Брайс зазвонил мобильник. Проверив номер, она выключила звонок и убрала телефон обратно.

– Кто это? – спросил Рунн.

Вслед за его вопросом загремел гром. Горожане торопились покинуть улицы, стремясь укрыться от ливня в магазинах и иных зданиях. В сухом климате Города Полумесяца летние грозы были быстрыми, но неистовыми, устраивая потоп на улицах.

– Мамочка. Я ей потом позвоню. – Брайс вынула из сумочки открытку и помахала перед Рунном. – Наверное, она по этому поводу.

– Из-за открытки?

Обычная видовая открытка с яркой, веселой надписью: «Привет из Нидароса!»

Брайс убрала открытку в сумочку.

– Да. Так повелось с моего детства. Бывало, мы с мамой жутко ссорились, и потом она присылала мне открытки. Вот такой странный способ извинения. Мы переставали разговаривать, но восстанавливали общение через открытки.

– Но вы с нею жили под одной крышей!

– Да, – снова засмеялась Брайс. – Она подсовывала открытки под дверь моей комнаты. Я делала то же самое. Мы писали о чем угодно, кроме нашей ссоры. Традиция сохранилась и потом, когда я поступила в университет. – Она порылась в сумочке и достала чистую открытку с изображением улыбающегося выдра и надписью: «Веди себя прилично, Лунатион!» – Сегодня отправлю ей. Это проще, чем звонить.

– Ты собираешься рассказать ей… обо всем?

– Ты спятил?

– Рассказала бы ей, что помолвка – не более чем маневр. Уловка. Тогда она точно слезла бы с твоего хребта.

– А как ты думаешь, почему я избегаю ее звонков? – спросила Брайс. – Она скажет, что я играю с огнем. В буквальном смысле, учитывая магическую силу Кормака. Ее ничто не убедит.

Рунн усмехнулся:

– Знаешь, я бы не отказался от такой мачехи, как Эмбер.

– Староват ты ей в пасынки, – тоже усмехнулась Брайс. – Ты же на двадцать лет старше ее.

– Это не значит, что мне не нужна мамочка, которая постоянно шлепала бы меня по заднице.

Сказано было с улыбкой, однако… Отношения Рунна с родной матерью были напряженными. Жестокой ее не назовешь, просто немного не от мира сего. Рунн заботился о матери, зная, что отцу нет до нее дела.

Его раздумья были прерваны словами Брайс:

– Я думаю съездить в Нидарос на День зимнего солнцестояния. Хант поедет. Хочешь с нами?

Теперь, когда они с Хантом отказались от соглашения, поездка к родителям на праздник казалась вполне гуманным поступком.

Конечно, если мать простит ее за эту помолвку и не станет выговаривать.

По тротуару застучали первые капли дождя. Словно не замечая их, Рунн остановился. В его глазах было столько радости и надежды, что у Брайс сдавило грудь.

– Значит, повезешь Ханта в родительский дом?

– Ага, – ответила Брайс и покраснела.

– Привезти домой дружка – это большой шаг.

Брайс отмахнулась. Дождь быстро превратился в ливень. До тренировочного центра оставалось еще пять кварталов.

– Давай переждем, – предложила она, ныряя под пустой навес ресторана.

Отсюда до берега Истроса было рукой подать. Над речной поверхностью висела сплошная пелена дождя. В такую погоду даже русалки не вылезали из глубины.

Дождь хлестал по навесу, похожий на маленький водопад, низвергающийся в реку, что текла к решетке ливневой канализации на углу.

– Ты всерьез хочешь, чтобы я поехал с вами в Нидарос? – спросил Рунн, перекрывая шум дождя.

– Не хотела бы – не спросила.

Если, конечно, в декабре они еще будут живы. Если все это дерьмо с мятежом не погубит их всех.

У Рунна дрогнула татуированная шея.

– Спасибо. Обычно я провожу эти праздники с Деком и его семьей, но… вряд ли они будут возражать, если один раз я нарушу традицию.

Брайс кивнула. Установилось неловкое молчание. В такие моменты их выручали занятия в тренировочном центре, но сейчас, застигнутые дождем… Она молчала, ожидая дальнейших слов брата.

– Почему ты не хочешь прикасаться к Звездному мечу? – спросил Рунн.

– Это твой меч. – Брайс повернулась, указав на черный эфес меча, выглядывающий из-за его плеча.

– И твой тоже.

– У меня есть меч Даники. И потом, ты первым нашел Звездный меч. С моей стороны было бы нечестно притязать на него.

– Ты в большей степени Звезднорожденная, чем я. Меч должен принадлежать тебе.

– Чушь, – возразила Брайс, прислоняясь спиной к ресторанной витрине. – Я не хочу этот меч.

Она могла поклясться: дождь и ветер приутихли, словно желали послушать. Даже в воздухе похолодало.

– Аидас говорил, что ты унаследовала свет настоящей Звезднорожденной королевы. А я – всего лишь потомок придурка-насильника.

– Неужели это имеет значение? Мне нравится, что ты – Избранный.

– Почему?

– Потому что… – Брайс забросила волосы за уши и принялась теребить край футболки. – Мне достаточно звезды на груди. – Она слегка дотронулась до шрама. Словно в ответ, волоски на руках зашевелились. – И добавка в виде древнего меча мне не нужна.

– А мне нужна?

– Хочешь по-честному? Рунн, ты даже не знаешь, какой ты удивительный фэец.

– Спасибо. – Синие глаза Рунна вспыхнули.

– Я серьезно. – Она взяла брата за руку. Из ее груди хлынул свет. – Меч попал к тебе первому не просто так. Когда в последний раз двое Звезднорожденных мирно уживались? Помнишь, наверное, туманное фэйское пророчество: «Когда объединятся нож с мечом, и наш народ объединится тоже». У тебя есть Звездный меч. Что, если… где-то существует нож, предназначенный для меня? Но, помимо этого, какую игру ведет Урда? Или это игра Луны? И какова конечная цель?

– Думаешь, боги причастны ко всему этому?

И вновь волоски на руках Брайс зашевелились. Звезда на груди неярко вспыхнула и погасла. Брайс повернулась к стене дождя.

– После нынешней весны я невольно задумывалась об их причастности. О направленности событий. Возможно, у богов идет своя игра, которая… Может, она выше нашего понимания.