Некоторые из первых претендентов изображали ужас довольно правдоподобно. Мне нравилось их мучить. Но самое главное, Энн-Мари должна была привыкнуть к этой обстановке: к угрозам, крикам, к тому, как я связывал их, чтобы им было легче войти в роль. С каждым новым актером я позволял себе немного импровизации: я заставлял их притвориться — в качестве упражнения, — что они разговаривают с собственными матерями. Большинству из них это понравилось.

Все было готово.

Лоренс, которому было назначено на шесть, пришел на пять минут раньше. Энн-Мари открыла дверь и провела его в гостиную, как и в случае с другими актерами. Пока Энн-Мари меня не подводила. Лоренс был одет во все черное.

— Ты? — спросил он удивленно.

Он пожал мне руку, сжав ее чуть сильнее и задержав в своей чуть дольше, чем было нужно.

— Вы что, знакомы? — поинтересовалась Энн-Мари.

— Да, было дело, — ответил я.

— Почему ты мне не сказал? — спросила она.

— Я не хотел, чтобы ты относилась к нему предвзято, — ответил я. — Я тебе потом объясню.

— Надо видеть, что сейчас творится у нас дома, — сказал Лоренс. — Просто безумие, фотографы за каждым углом. Родители не отпустили меня. Но я соврал. Я сказал, что мне нужно…

— О чем он? — резко спросила Энн-Мари.

— Может, начнем? — предложил я.

Лоренс присел на диван, и я дал ему для ознакомления несколько страниц роли.

Я сидел напротив него, в одном из двух разномастных кресел. Между нами на коричневом ковре стоял низкий стеклянный столик, заваленный журналами мод. Журналы скрывали курьерскую сумку с пистолетом, боевыми патронами, респиратором и веревкой.

Энн-Мари с недоуменным видом присела на подлокотник второго кресла. Ей было не по себе от нового развития ситуации, но это не имело значения до тех пор, пока она хорошо себя вела.

— Гм, — сказал Лоренс, не прочитав и половину страницы, — классная вещь.

— Но ее можно немного улучшить, — откликнулся я. — Давай пока просто почитаем текст, без всяких эмоций, чтобы запомнить слова.

Он прочитал. Прочитал, надо сказать, здорово.

— А теперь, — сказал я, — я завяжу тебе глаза. Расслабься. Сделай все по максимуму.

И он сделал. По максимуму.

Энн-Мари выглядела немного озабоченной, хотя она уже видела, как я проделывал все это с другими актерами. Она наблюдала за мной не менее пристально, чем за Лоренсом.

После того как он закончил первый прогон, я немного посидел, откинувшись на спинку кресла и изобразив на лице муки творчества, как это делают режиссеры.

Наконец из глубин сознания мне удалось извлечь мысль.

— Как ты думаешь, что можно сделать, чтобы все было еще более реалистично? Как ты разговариваешь со своими родителями?

— Ну, например, — сказал он, — я называю мать мамочкой.

— Правда?

— Да.

— И ты бы так ее назвал, если бы тебе в голову направили пистолет?

— Наверное.

— А отца?

— Я называю его папой.

— Давай попробуем, — сказал я. — Подожди.

Я снял с его глаз повязку, достал веревку и связал ему руки за спиной.

Затем я направил на него два пальца, изображавшие пистолет.

— Мамочка? Алло… мамочка… мамуля, послушай, меня похитили. Нет, я тебя не разыгрываю. Они здесь, рядом со мной и тычут мне пистолетом в голову. Пожалуйста! А, черт! Перестань! Хорошо. Я стараюсь. Мамочка, делай все так, как они говорят, поняла? В точности. Не звони в полицию. Никому не звони. Просто делай, как они говорят.

— Хорошо, — сказал я. — Остановись.

Я снял трубку, включил анти-АОН, набрал номер Алана и Дороти.

Только бы они были дома, только бы они были дома.

Но где им еще быть, когда у их порога толпится вся национальная пресса?

И разве Лоренс не говорил, что они были дома, когда он уходил?

Раздались долгие гудки.

— Алло, — послышалось в трубке.

Дома.

Я сунул руку в курьерскую сумку и вынул оттуда пистолет.

— Мамочка? — отреагировал Лоренс.

Я направил пистолет ему в голову и придвинул трубку к его лицу.

— Еще раз, — сказал я. — С чувством.

Лоренс начал произносить свой текст.

— Конрад, — сказала Энн-Мари, — что, черт возьми, ты делаешь?

— В точности то, что и запланировал и в чем ты мне помогла. А теперь помолчи.

— Это не настоящий пистолет, — не унималась она. — Не может быть, чтобы был настоящий.

— Что? — воскликнул Лоренс, выйдя из роли.

Было видно, что он прикидывал, не броситься ли на меня, хотя руки его были связаны за спиной.

— Сиди на месте и произноси текст, — сказал я ему.

Лоренс продолжил с ролью.

Я направил пистолет в живот Энн-Мари.

— Это настоящий пистолет с настоящими пулями. Хотя ты чуть все не испортила.

— Что? — переспросила она.

— Сядь рядом с ним.

Энн-Мари обошла столик и села рядом с Лоренсом на диван.

Лоренс закончил написанный для него монолог.

— Гораздо лучше, — похвалил его я.

— Мамочка, это Конрад, — сказал Лоренс. — У него пистолет.

Я резко ударил его по голове трубкой:

— Этого в роли не было, так? Кто тебе разрешил импровизировать?

— Конрад? — услышал я в трубке голос Дороти.

— Боже мой, — произнесла Энн-Мари, и глаза ее округлились, — это настоящий пистолет!

— Итак, Дороти, — начал я, — сейчас я скажу тебе, что ты должна будешь сделать и, самое главное, чего тебе делать не следует…

В кои-то веки Дороти меня слушала.

Когда я объяснил ей, что она должна сделать, чтобы снова увидеть сына живым, я положил трубку, не дав ей договорить, — небольшое, но приятное удовольствие.

— Конрад, что ты задумал? — спросила Энн-Мари.

— У меня большие планы.

— Вот черт, этот пистолет заряжен.

— Да.

— Пожалуйста, не направляй его на меня.

— Не стоило доверять тебе, верно?

— Что происходит? — спросил Лоренс. — Мамочка что, с вами заодно? Она тоже участвует в пробах?

— Да, — ответил я, — она тоже участвует.

— Классный сценарий.

— Не ссы, говнюк. У тебя в нем маленькая роль — если ты, конечно, не хочешь, чтобы я продырявил тебе башку.