— Кто бы вы ни были, пожалуйста, прекратите, — просила она. — Я уже больше не могу. Мне хочется умереть. Оставьте меня в покое, если вы человеческое… человеческое существо.

Его губы оторвались от ее груди.

— Поэтому я и здесь, мадам, потому что я человеческое существо.

Крякнув, он взгромоздился на нее, пока она, собрав последние силы, крепко сжимала ноги.

Теперь он делал что-то там внизу. Она ощутила, как половинки ее юбки были поочередно откинуты в стороны. На животе и верху бедер она ощутила поток холодного воздуха. На мгновение он замер, заинтригованный видом ее широкого, ярко выраженного, выдающегося вагинального холмика.

Почти непроизвольно у него вырвался возглас предвкушения и удовольствия.

Остальное случилось до странности неожиданно. Он удивил ее, потому что двигался так быстро, что захватил ее врасплох. Его быстрота была неожиданной для такой вялой внешности. Его руки вонзились между ее сжатых бедер, и он развел их широко в стороны, так что она вскрикнула от боли. Ее розовая вульва и широкие внешние губы были открыты для него, и, не успела она защитить их, как его короткий толстый обрубок уже раздвинул их.

— Нет! — взвизгнула она.

И снова в нее полностью проникли, насильно, пронзая как беспомощную олениху.

Она призвала на помощь силы, оставшиеся после встречи со Злодеем. Она попыталась отстраниться, оттеснить его коленом в сторону, но он злобно ударил ее кулаком по коленной чашечке, так что боль разорвалась у нее в голове. Мучение было невыносимым, его размеры и слоновий вес были чрезмерными, и она обмякла.

Глаза его были закрыты, со рта капало, когда он двигался вперед-назад, вперед-назад, без остановки, растягивая и жаля стенки ее вагины.

Он издавал какое-то восклицание, которое она сначала не поняла, но потом разобралась. «Восхитительно, восхитительно, восхитительно», — пел он как испорченная пластинка.

Услышав это, она ослепла от ярости. Она проклинала его, выкрикивая все плохие слова, которые знала. Едва не плача, она пыталась поднять голову и ударить его в челюсти и грудь. Ее проклятия и удары были для него, как камешки для динозавра.

Забыв о ней, он двигался в ней туда и обратно. Больше всего ей доставляло мучений не бесконечная езда, а удары его огромного тела; ее грудь, ребра и пелвис были разбиты и болели как от контузии.

Ее изувеченные колени сделали последнюю попытку причинить боль ему.

Без толку. Дело обстояло так, как будто бы здесь не было ничего, кроме ее вагины. Для него существовал только акт и присущий ему экстаз.

Он застыл, откинул плечи назад, а бедра подал вперед, затем послышалось длинное «ах-х-хх…» Он кончил.

Он открыл глаза, тряхнул головой, чтобы поставить мозги на место, и скатил с нее свою неимоверную тушу. Он сел в виде массивной статуи удовлетворенности и мужества.

Она обнаружила, что по ее щекам снова потекли горькие слезы. Проклятый вонючий чертов ужас. Она попыталась ударить его левой ногой, и, когда он уклонился, ее нога неподвижно упала на кровать.

Встав, он вытерся полотенцем, после этого упер руки в свои жирные бедра, как бочонок с салом, считающий себя Колоссом, думая, что она оценит его атлетическую фигуру.

— Не так уж оно и плохо было, а? — сказал он.

— Ты, жирная свинья! — крикнула она. — Чертов ублюдок! Погоди, ты просто погоди…

Он рассмеялся:

— Да ладно, признай это. Ни с одним из твоих друзей-актеров тебе не было так хорошо.

— Ты будешь жалеть об этом до конца своей жизни, грязный дегенерат!

— Давай сейчас не будем беспокоиться о конце моей или твоей жизни. — Натянув пижамные штаны, он завязал их. — Давай просто позаботимся о дне завтрашнем и послезавтрашнем. В них-то и дело, подруга. Так что ты могла бы откинуться назад, как хорошая девочка, и насладиться этим.

— Ты, долбаный мудак.

Он отсалютовал ей.

— Тем я и горжусь.

Захватив куртку и напевая, он выбрался из комнаты.

Говард Йост обнаружил остальных двоих в том же виде, как он их оставил. Все еще напевая, он вошел в гостиную: там так же сидели Лео Бруннер в своих картинных квадратных шортах и бедный, опустошенный Адам Мэлон в состоянии легкой эйфории, приякоренный к дивану большим количеством конопли.

Бруннер, в трясущихся очках, мгновенно набросился на Йоста:

— Говард, ты… сделал это?

— Как я и говорил, я ходил туда не для игры в канасту.

— Ты действительно занимался с ней любовью?

— Несомненно, Лео, мой мальчик. И удовольствие от этого получили все. Так бы я и сказал. Мисс Шэрон Филдс живет в соответствии с тем, что о ней пишут.

Мэлон вышел из тумана и ехал по дивану поближе к ним.

— Гови, это не так, этого не было, и ты это знаешь. — Его лицо приняло выражение крайнего отчаяния. — Сначала Кайл. Теперь ты. Вы оба нарушили правила, все испортили. А подумайте о ней…

— Когда ты собираешься повзрослеть? — нетерпеливо проговорил Йост. — Мы сюда для чего приехали? Собирать грибы и наслаждаться матушкой природой? Единственная матушка природа находится сейчас в спальне. Может, в других обстоятельствах я бы не сделал ничего подобного. Но как только Шив сломал лед, я сказал себе: какая после этого разница? Я уверен, что сейчас она тоже так считает. Если тебя трахнет один, то какая к черту разница, сколько еще?

Йост ожидал, что Бруннер вяло ему возразит, но Бруннер, казалось, обратился в зрителя.

— Говард, а какая у нее была реакция? Что она чувствует?

Йост пожал плечами.

— Думаю, что все это ей давно знакомо и известно. Я имею в виду, спать с мужчинами. Поскольку Шив был там, она, казалось, мне не удивилась. Думаю, она этого ожидала.

— Ты действительно так думаешь?

— Я в этом уверен. Я не утверждаю, что она так уж счастлива. Ей не нравится, что она привязана. Но с другой стороны… ну, она оказала некоторое сопротивление… чего и следовало ожидать…

— Какое?

— Ну, поругалась немного, побрыкалась, говорила, чтобы я оставил ее в покое. Но в данных обстоятельствах это вполне нормально. Думаю, она знает, что от нее ожидают сопротивления, хотят, чтобы она доказала, что она не такая уж неразборчивая. Так что я не удивился. Не знаю, как она вела себя с Шивом, но со мной она не слишком-то сражалась. Но даже если она и была тогда в воинственном настроении, не думаю, что от этого много чего осталось. Практически ничего, я бы сказал. Она выступает в своей роли, и теперь, я думаю, она готова принять как неизбежное что бы то ни было. Мы с Шивом облегчили дело для вас двоих. У вас проблем не будет.

— Только не я, — с негодованием заметил Мэлон. — Я не хочу иметь никакого отношения к изнасилованию.