Конечно, маловероятно, особенно в краткосрочной перспективе, что полная замена традиционного законодательства новой, основанной на информации системой приведет к результатам, которые большинство граждан сочтут приемлемыми. Будет ли большинство семей довольно, если отменят государственные проверки заводов, производящих пищу, потому что статистика о смертях от сальмонеллеза и трихинеллеза, связанных с конкретными компаниями, окажется в общем доступе? Традиционные системы стандартов и сертификации дают людям возможность употреблять продукты без тревог, и сложно представить, что большинство потребителей захочет полностью уничтожить эти системы. Более того, режим эффективного законодательства 2.0 потребует невероятных талантов от государственных чиновников, а также сложного пересмотра существующих юридических кодексов. Как показывают случаи откровенных манипуляций потребителями и рынком, которые мы описали выше, платформенному бизнесу не всегда можно доверять в вопросах прозрачности и справедливости, если независимые эксперты не наблюдают за их действиями. Внешними наблюдателями могли бы стать команды технически подкованных специалистов, нанятых государственными учреждениями, сотрудники конкурирующих предприятий, которые бы воспользовались преимуществами доступа к открытой информации, чтобы изучить поведение своих конкурентов и опубликовать случаи нарушений. В любом случае законодательство 2.0 может оказаться довольно дорогим и жестким.

Гроссман цитирует работу экономиста Карлоты Перес, которая рассказала, как «великие волны» технологий привели к «важным переменам для людей, организаций и навыков, словно разрушающий привычки ураган». Далее Перес говорит, что эти волны также потребовали изменений законодательства. Гроссман утверждает, что наступление информационного века станет одной из последних подобных волн[275].

Утверждение, что информационная эпоха — включая подъем платформ — представляет собой сдвиг парадигмы, который заметно повлияет на все аспекты жизни, включая юридическое регулирование бизнеса, во многом верно. Но как замечает Гроссман, Перес описывала великие волны как циклы перемен, которым нужно около 50 лет, чтобы повлиять на мир. Это близко к истине, и понятно, что понадобится время, чтобы точно определить, можно ли безопасно отказаться от традиционной системы законодательства в пользу Законодательства 2.0. Возможно, мы придем к выводу, что сохранение по крайней мере части текущего запретительного юридического механизма при одновременном усилении его эффективности с помощью систем, основанных на информационной ответственности, принесет самые полезные плоды.

Наши рекомендации законодателям

Мы начали эту главу с описания основных экономических компромиссов между частным и публичным регулированием. Корпоративное регулирование пытается избавиться от негативных внешних обстоятельств, которые влияют на частные интересы компании. Ошибки рынка несложно исправить на платформе, но не вне ее. Опыт подсказывает, что компании обычно быстро реагируют на изменяющиеся технологии и условия рынка, но в целом не стремятся максимизировать социальное благо, если их к тому не принуждают общественное мнение или юридические ограничения.

Государственное регулирование предположительно сфокусировано на обеспечении интересов общественности и частной индустрии. Оно может использовать инструменты правоприменения, такие как ордера на обыск, возможность гражданской конфискации или верховенство закона. К сожалению, законодатели склонны злоупотреблять институтом регулирования, особенно в странах со слабой демократией и государственным произволом. Ни на частное, ни на государственное управление нельзя полагаться как на гарантию надежного обеспечения общественных интересов.

Законодателям, которые пытаются решить проблемы адаптации традиционных юридических систем к новым условиям в век платформ, мы рекомендуем две схемы. Первая, предложенная экономистами Хэли Коски и Тобиасом Кречмером, предполагает, что отрасли с сильными сетевыми эффектами могут генерировать рыночные ошибки. И цель публичной политики состоит в том, чтобы не допускать злоупотребления доминирующей позицией и помех внедрения новых и лучших технологий, когда они становятся доступны[276].

Вторая схема, разработанная Дэвидом Эвансом, предлагает процедуру из трех шагов, которые позволяют решить, насколько желательно вмешательство законодателя. Первый шаг — выяснить, имеет ли платформа функционирующую внутреннюю систему регулирования. Второй — выяснить, используется ли система регулирования для того, чтобы сократить негативные внешние обстоятельства, которые повредят платформе (например, криминальное поведение пользователей), или ограничивать конкуренцию или получать преимущество за счет доминирующего положения на рынке. Если в целом компания использует свою систему регулирования для того, чтобы бороться с негативными внешними обстоятельствами, дополнительных действий не требуется. Но если система управления поощряет монополистские практики, нужен третий и окончательный шаг — решение вопроса, насколько монопольное поведение перевешивает достоинства системы управления. Если перевешивает, то налицо нарушение и необходима реакция законодателя. Если нет, дальнейшие действия не нужны[277].

Сторонники слабого регулирования, скорее всего, будут сопротивляться применению юридических ограничений в области платформенного бизнеса, особенно на стадии стартапа. Взвесив все, они могут прийти к выводу, что вред, причиненный начинающей компанией рынку или обществу в целом, скорее всего, невелик, особенно если сравнить с потенциальными положительными эффектами, которые могут возникнуть благодаря инновации, развитию новой бизнес‑модели и экономического роста. Время применять строгие правила придет позже, когда стартап дорастет до точки, где одинаково обоснованны и плюсы, и минусы государственного регулирования.

На заре своей истории YouTube поддерживал неформальную, но известную практику: сайт допускал загрузку видео, защищенного авторским правом. Когда YouTube вырос, забота о более строгом соблюдении прав интеллектуальной собственности привела к давлению на компанию, вынуждающему ее внедрить строгие стандарты. Со временем был разработан механизм компенсации правообладателям, и сегодня многие музыканты получают достойный доход от своих YouTube‑каналов.

Однако этот подход устраивает не всех. Профессор Гарварда Бенджамин Эдельман отметил следующее.

Если мы позволим технологическим компаниям сначала приступать к работе, а потом отвечать на вопросы, мы поощрим нарушителей… Возможно, некоторые отрасли пострадают из‑за неуместного или устаревшего законодательства. Но тогда давайте попробуем отменить эти правила в рамках законного демократического процесса. Если мы разрешим некоторым компаниям игнорировать правила, мы в итоге накажем тех, кто соблюдает закон, одновременно гарантируя подарок небес несдержанным конкурентам. Это точно не та модель бизнеса, которая устроит потребителей[278].

И в завершение главы приведем некоторые общие принципы организации регулирования.

Мы надеемся, что законодатели приступят к внесению поправок в законы для более быстрой адаптации к технологическим изменениям. Старые практики регулирования, например проверки хищнического ценообразования, разработанные для несетевых индустрий, не работают с новыми технологическими и бизнес‑моделями. Законодательство должно внедрять новые идеи экономической теории, которые показывают, что компания все равно может увеличивать свой доход, даже если предпочитает распространять часть продуктов по нулевой цене.