Сколько раз моя жизнь висела на волоске? Сколько должен вынести один человек, чтобы выдохнуть и сказать, что больше он ничего не боится?

Я не хочу думать, что меня похитили, чтобы убить, иначе, наверное, я бы сейчас не размышляла, кому понадобилась и зачем. Конечно, это могут быть просто бандиты, нацеленные на баснословный выкуп. И Нейтон заплатит его, не раздумывая. Я бы хотела, чтобы это были обычные недоумки, решившие поправить материальные проблемы таким оригинальным способом. И то, что мои глаза завязаны, говорит в пользу этой теории.

Но в глубине души я чувствую, понимаю, что все не так просто. И выкуп тут совершенно ни при чем. И это самое страшное, что могло случиться, если я окажусь права. У моего мужа есть завистники и конкуренты, как у любого успешного человека. Его недавно избрали на пост мэра, и я уверена, точнее, точно знаю, что есть те, кого выбор народа не устраивает. Одного из них я знаю точно. Но надеюсь, что ошибаюсь. Что когда он обещал решить проблему, то не имел в виду мое физическое устранение.

Охваченный страхом и паникой мозг пытается справиться с огромным количеством предположений, но каждый раз где-то на середине логическая цепочка рушится, и я снова чувствую себя беспомощным зверьком, пойманным в клетку. Хрипло всхлипнув, я обращаю внимание на глухое эхо, которого не заметила раньше.

– Кто-нибудь слышит меня? Я здесь! Помогите! – снова надрывая связки, сипло кричу я, и мой голос отражается от стен, давая понять, что я нахожусь в просторном пустом помещении. Возможно, это какой-то склад или заброшенный цех завода, которых немало в пригороде. И я не в Кливленде, иначе были бы слышны звуки автострады.

Может быть, все-таки дело в выкупе…

Только безумец решился бы похитить жену мэра в людном парке на глазах у многих свидетелей для того, чтобы увести ее черт знает куда и там убить. И почему приставленная охрана не сработала? Или не было никакой охраны?

А что, если это Нейтон? Откуда мне знать, как избавляются от неугодных жен в семействе Бэллов?

Нет, я брежу. Нейтон последний, на кого я могла бы подумать.

Внезапно новая волна ужаса окатывает меня с головы до ног, я даже забываю, что пару минут назад хотела в туалет. Даже пальцы на руках и ногах немеют, сердце с бешеной силой бьется о ребра, в то время, как я сама почти перестаю дышать, обращаясь в слух. Я слышу шаги, уверенные, размеренные, неумолимо приближающиеся. Злоумышленник один. Но даже с ним одним я не справлюсь. Я застываю, вжимаясь спиной в кресло, чувствуя, как холодный пот выступает на лбу и подмышками. Черт бы побрал строгие и закрытые узкие платья из плотной ткани, которые я обязана носить, чтобы случайно не скомпрометировать своего супруга цветастыми татуировками по всему телу.

За оставшиеся секунды до неминуемого столкновения, я хаотично пытаюсь выработать стратегию поведения. Черт, да, я прекрасно знаю, как вести себя в такой ситуации, но страх сильнее, он блокирует разум, логику, он превращает меня в жалкую, трясущуюся и потеющую трусиху, не способную бороться за свою жизнь. Мне нельзя показывать в какой панике я нахожусь, и уж точно крики и истерики не помогут понять, есть ли у меня шансы выбраться из этой заварушки с минимальными потерями.

Скрип несмазанных петель раздается где-то совсем близко, в каких жалких метрах от меня, и снова шаги, но теперь они звучат четче, гулко разбивая тишину, наполняя меня суеверным ужасом. Я не могу ничего с собой поделать, и жалко всхлипываю, ощущая негативные вибрации, исходящие от человека, который приближается ко мне, твердо ступая по полу тяжелыми ботинками, под которыми скрипит песок.

– Пожалуйста… Мой муж заплатит выкуп, – жалобно пищу я, совершая распространенную ошибку жертв, которые подверглись похищению. Нельзя умолять, это может разозлить преступника, спровоцировать его на насилие. Если ему нужны деньги, он заговорит сам. А если… Боже, я вздрагиваю, словно только что получила ожог всего тела, когда меня пронзила мысль, которая не приходила раньше. Возможно, я намеренно гнала ее от себя, надеясь на обычное похищение ради выкупа.

Я вдруг осознала, в каком именно положении нахожусь. Не в состоянии души, пребывающей в агонии ужаса и страха, а именно – в положении тела. Я сижу в кресле, мои руки привязаны к подлокотникам. Судорожное дыхание срывается с губ, когда неизвестный останавливается в нескольких шагах от меня. В памяти мелькают обрывки уголовных дел, о которых пестрили заголовки газет в разные промежутки времени.

Две женщины, погибшие женщины… Разница только в том, что у них не были завязаны глаза, но что мешало убийце снять повязку перед тем, как он закончил с ними?

О черт, если это он…

Почему я никогда не верила, что это может быть он?

Меня сотрясает крупная дрожь, и я издаю невнятное мычание, когда ощущаю прикосновение пальцев в кожаной перчатке к своему подбородку. Жестко обхватив его, мужчина поднимает мое лицо, и я не могу встретить, но ощущаю его взгляд на себе, тяжелый, пронзительный, убивающий меня взгляд. Сила и уверенность, исходящие от его тела, сокрушают меня, превращая в пепел все мои теории и предположения.

– Скажи мне, что это не ты… – шепчу я едва слышно, но уверена, что он понял.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь, Лиса.

И я цепенею, застываю, каменею, мгновенно лишаясь возможности дышать, слышать и воспринимать реальность. Запястья, перетянутые веревкой, начинают мелко дрожать, и я слышу шум тока собственной крови в ушах. Пульсирующая боль сдавливает виски, пока разум пытается справиться с шоковым состоянием. Сколько бы версий я не перебирала, как далеко бы не зашла в своих предположениях и подозрениях, мне никогда бы не пришло в голову, что я могу услышать этот голос.

Рэнделл

Глядя на живописный пейзаж раскинувшийся за окном, я начинаю загибать пальцы на руках, по шагам узнавая каждого приглашенного на собрание. И мне не нужно проверять свои предположения, глядя в отражение на стекле. Озеро внизу безмятежно, и его спокойствие наполняет меня умиротворением, дарит уверенность. Мои руки сложены за спиной, я максимально расслаблен и чувствую себя волной, неспешно накатывающейся на берег, или чайкой, летящей вслед за отплывающим из порта пароходом. Или ветром, который гонит волну, и сбивает с курса белую птицу. Я могу быть берегом, о который разбиваются волны и могу быть тем самым пароходом, за которым летит чайка, гонимая ветром. Я чувствую, способен почувствовать, проникнуть в суть каждого из перечисленных явлений, слиться с ними. Я могу быть одновременно тем, кто дарует свободу, и тем, кто уничтожает ее. Противоречие – в моем понимании это совсем иное чувство. Я воспринимаю его, как раскол. Одновременно быть всем и ничем. Чувствовать себя королем и пешкой, и пытаться вести партию так, чтобы никто из нас не проиграл. Ведь и в том, и в другом случае одного из нас ждет крах.