Может быть, именно под влиянием этих западных путешественников другие мусульмане тоже стали активно публиковать свои «паломничества — хаджи». Но большинство их — не более чем путеводители по святым местам, свод правил и предписаний для совершения хаджа, в которые не вложено ни души, ни ярких красок. За исключением, может быть лишь такого выдающегося произведения, как «Рихля хиджазия», написанного египтянином Мухаммедом Лабибом Батануни (ум. 1938) и изданного в Каире в 1910 году. Автор описывает свой хадж, совершенный им в обществе хедива Аббаса II в 1909–1910 годах. Там есть упоминания — достаточно резкие — о той ужасающей грязи, которая на каждом шагу бросается в глаза в Святой земле. В том же ключе генералом Ибрахимом Рифаат-пашой, совершившим хадж в период с 1904 по 1908 год в качестве египетского эмира, написан и опубликован в 1925 году обширный трактат «Зеркало обоих святых мест»,[91] изобилующий подробными и заслуживающими доверия историческими, экономическими и религиозными сведениями, подкрепленными к тому же фотографиями. Стоит заметить, что работы, посвященные паломничеству и опубликованные в последние годы на арабском, французском и английском языках, не отличаются подобной объективностью.

«Невозможно! — воскликнул убеленный сединами, тучный алжирец лет шестидесяти. — Вы создавали нам проблемы по прибытии и создаете их при отъезде! Невероятно!» Мутаввиф и его служащие-египтяне оставались невозмутимыми, напуская на себя отсутствующий и безразличный вид. Вот уже третий час регистратуру штурмуют паломники, спешащие в аэропорт Джидды, чтобы как можно скорее улететь домой к своим семьям. Но хозяин здешних мест ничего не желает знать: паспорт можно будет получить лишь за двенадцать часов до вылета, время которого указано на билете. Что касается тех, кто хочет сначала отправиться в Медину, то их путевые документы будут вручены шоферу международного автобуса, который будет их туда сопровождать.

Многие верующие, чья многочисленная поклажа свалена прямо на тротуаре, спешат поскорее уехать, не дожидаясь транспорта мутаввифа. Они готовы нанять грузовики, так как знают по слухам, что наплыв людей в аэропорт так велик, что в среднем им может понадобиться тридцать шесть часов ожидания, прежде чем они смогут сесть на свой рейс. Но саудовец остается непреклонен. Паспорта останутся под замком вплоть до полуденной молитвы. Хозяин гостиницы хочет убедиться, что все постояльцы заплатили за постой. Но главное — полицейские власти боятся, что верующие, получив документы, улизнут в город, чтобы попытаться найти там какую-нибудь нелегальную работу или же захотят осуществить какие-нибудь противозаконные действия. Хотя всем известно, что без специальных документов, оформленных должным образом, практически невозможно ни снять номер в отеле, ни переехать из одного города в другой.

Измученные паломники, движимые лишь желанием побыстрее попасть домой, ничего не знают об опасениях полиции. Они всячески выражают свой протест, возмущаются, негодуют. «Верните мне мой паспорт, — кричит какая-то женщина важного вида, — я хочу поскорее покинуть эту пыльную страну!» — «Ах так! — вдруг взрывается, разъярившись, мутаввиф, — так ты, значит, спешишь поскорее оказаться в своем вонючем алжирском изобилии?» Алжирцы, чья национальная гордость задета такими грубыми словами, чувствуют себя оскорбленными. Какой-то кабил подходит и кладет ногу на стол перед чиновником. «Ты оскорбляешь Алжир, — бросает он с гримасой отвращения, — а знаешь ли ты, что в этой самой ноге все еще сидит французская пуля?» Саудовец взывает к порядку и требует, чтобы все покинули офис. К нему подходит маленький пожилой толстячок и самым безразличным тоном говорит: «Послушай, сейчас 6 часов 25 минут, я пойду совершу утренний намаз, потом вернусь и, если к тому времени я не найду здесь на столе мой паспорт, я набью тебе морду!» Присутствующие хохочут. Один из египетских служащих звонит в представительство алжирской делегации. «Пожалуйста, приезжайте скорее, — выпаливает он, — страсти здесь накалились до предела, дело может дойти до драки!»

Вскоре появляется тщедушный усатый человек. «Убийца! — набрасывается на него толпа, пытаясь схватить, — Ах ты, жид Мухаммедов! Где тебя носило?! Почему мы видим тебя лишь теперь!» Бедняга бледнеет, потом берет себя в руки: «Я не являюсь ответственным за делегацию, я всего лишь простой шофер!» Его тут же отпускают. Появляется какой-то полицейский-регулировщик, привлеченный шумом в офисе. После долгого шушуканья с хозяином гостиницы, он объявляет, что «транспорт для верующих, направляющихся в Джидду и Медину, прибудет к 14 часам, — и добавляет: — Если на то будет воля Аллаха, а паспорта вы получите лишь в аэропорту!»

Тротуары города больше походят на портовые причалы. Горы багажа свалены перед гостиницами и другими местами для ночевки. Люди покупают все подряд, все, что попадается им на глаза. Небогатые паломники довольствуются покупкой четок и фесок, нескольких пачек авторучек и флаконов с сиропом от кашля. Те, что побогаче, а также спекулянты, покупают музыкальные установки, видеомагнитофоны, транзисторы, фены, скороварки и множество фотоаппаратов. Алжирские верующие все свои сбережения тратят обычно на покупку покрышек и автомобильных камер, из-за нехватки которых в Алжире простаивает множество транспортных средств. А что же таможня? «Товары хаджа приносят удачу», — отвечает со знанием дела опытный алжирец. Верно и то, что многие чиновники в союзе с офицерами таможенной полиции и пограничниками организуют настоящую «Мекка-сеть». Так, в Алжире, Каире или Карачи на «черном рынке» можно найти украшения, ткани, фотоаппараты, электронику, а также различные предметы исламского культа, с пометкой «сделано в Мекке» (made in Mekka).

Пальма первенства по количеству покупок принадлежит ливийцам. Говорят, что в 1988 году правительство Триполи выделило каждому паломнику пособие в валюте, которое составляло около 10 000 франков. Объем, а также качество покупок этих собратьев по религии просто ошеломляют. Мы насчитали не менее 27 грузовиков (!) для перевозки лишь одних покупок. Они были сделаны 400 паломниками одного отеля. Огромные холодильники, электрокамины, стиральные машины, шестикамфорочные плиты, столовые мебельные гарнитуры, безвкусные, дешевые кресла в стиле Людовика XVII, телевизоры, вентиляторы и целые скобяные лавки, а также фары к автомобилям вперемешку с детскими велосипедами, — все сойдет для революции Каддафи. Мекка потребления.

Резкий шквальный ветер из долины Арафата приносит густую пыль и песок. Они проникают повсюду, покрывая улицы тонким слоем. «Этот песок напоминает нам, что мы пришли из пустыни, туда мы и вернемся», — тяжело вздыхает житель Стамбула. На перекрестках, в дешевых забегаловках, посреди улицы верующие, встречаясь, крепко сжимают друг друга в объятьях. Они не произносят ни слова, но их понимающие улыбки и взволнованные взгляды как будто говорят: «До скорого свидания в раю, дай Бог, Ин ша Аллах!»

Прежде многие паломники с благочестивым удовольствием давали обет устроиться где-нибудь поблизости от Дома Божия, если усталость и болезни, вызванные эпидемиями хаджа, их к тому времени еще не сведут в могилу. Что может быть похвальней, чем стать соседом (джар) Аллаха? Чтобы не допустить перенаселения святого города, мусульманские улемы, такие как аль-Газали, проявляли чудеса изобретательности, убеждая гостей Господа не задерживаться на долгое время в Мекке. Ведь, живя в этом городе, очень опасно совершить хотя бы малейшую ошибку, так как тогда она засчитывается вдвойне. Бродя изо дня в день по галереям Заповедной мечети, верующий, вдали от своей семьи и родины, может быть, станет по ним скучать и тем самым позабудет о материнском доме, в то время как, вернувшись домой, к своей семье, он будет постоянно мысленно возвращаться к нему, вздыхая и тоскуя. «Как много людей, живущих в отдаленных уголках Хорасана, — писал один имам, — намного ближе к святому жилищу, нежели те, кто крутятся вокруг него, совершая ритуал». Аль-Газали тонко намекает, выражая свое опасение тем, что гость Бога может как-то ненароком профанировать почитаемые места. Поэтому он советует каждому возвращаться в родные пенаты. Саудовцы действуют так же, но движимы они более прозаическими соображениями.