В соседнем городе Влад обнаружил малочисленный и закрытый клан оборотней. Сближаться с ними мы не стремились и не пытались, но и встретиться не боялись. Дед сложа руки не сидел и мириться со своим положением не хотел. Он готовился! Чем старше оборотень, тем сильнее и неуязвимее становится. За столетие Влад заматерел, превратившись из юнца в сильного крепкого «волчару». Хитрого, коварного, расчетливого. Заводил связи среди людей в небольших городках, подобных Усть-Лиму, среди богатых туристов и охотников, что приезжали сюда и пользовались его услугами в тайге. На приисках и в криминальном мире. Использовал любые возможности и ниточки завязывал на себя, надеясь в скором времени вернуть себе, а значит и любимой, достойное положение в обществе и безопасность.

В последнее время разговоры о нашем будущем поднимаются все чаще. Влад с Василикой слишком радеют о нас, мечтают о счастье для своей дочери и внучки. И, конечно, боятся потерять или накликать очередную беду. Тем более беда уже постигла мою маму…

Анфиса с тяжелым вздохом встала, принесла расческу и вопросительно приподняла бровь, глядя на меня. Я быстренько съела последний кусочек таявшей во рту рыбы, вытерла руки и села ровно, предоставляя тетке возиться с моими длинными черными волосами. Аня у нас искусный парикмахер и визажист и замечательно плетет косы, чем я беззастенчиво пользуюсь при каждом удобном случае. Даже не потому что люблю прихорашиваться, мне больше нравится наслаждаться ее заботой, прикосновением мягких теплых рук.

Я благодарно потерлась щекой о ее запястье и метнулась к зеркалу полюбоваться на очередной шедевр парикмахерского искусства. Увидев результат, восторженно выдохнула: «Красота-а-а!» Волосы цвета воронова крыла Аня забрала в нетугую круговую косу, закрепив у виска поблескивающей хрустальной заколкой-цветком, а свободный хвостик словно ручеек стекает с виска на плечо.

Поймала в зеркале задумчивый Анин взгляд, обращенный на меня, и хмыкнула. Как же мы похожи! У обеих золотисто-смуглая кожа – наследство румынских родственников, идеальные черные брови, раскосые глаза в обрамлении длинных густых ресниц, высокие скулы и овальное лицо. Форма губ немного иная, да цвет глаз. А вот фигуры: у меня – тоненькая и хрупкая, еще округляться и округляться; у Василики с Аней – шикарные женственные формы, высокая полная грудь и узкая талия.

Спору нет, мы красивые женщины. И поэтому я никогда не подчеркиваю свою внешность, скорее прячу под удобной, практичной, не привлекающей лишнего внимания одеждой кэжуал, а волосы закручиваю в непритязательный узел-ракушку.

– Завидую я тебе, – проворчала Аня, сложив руки на груди.

– Да-а-а? – опешила я, обернувшись.

– У вас с мамой глаза красивые, у нее – серо-зеленые, а у тебя – серо-голубые, и когда ты в задумчивости или рассеянная, словно дымкой заволакиваются. И смотрится очень чувственно, таинственно…

Я расхохоталась до слез:

– Ань, я тебе тогда тоже завидую!

– Да-а-а? – заинтересованно протянула она. – А, ладно, мужики не хвалят, так хоть сами. Давай, говори мне комплимент.

– У тебя глаза янтарные, лучистые, словно отражение солнца. И губы пухлые, чувственные. Не зря же Валя на них заглядывался.

– Ой, у него просто фантазия была бурная и… – Аня запнулась, отметив мое любопытство, вспыхнула и быстренько юркнула на кухню. – Иди доедай, а то на работу опоздаешь.

Кофе мы пили в молчании, пряча улыбки в кружки. Обе были в курсе недосказанного. Только Аня – восьмидесятишестилетняя волчица – не захотела делиться полученным с человеком сексуальным опытом со мной, двадцатишестилетней племянницей, считай, вчерашним щенком. Смех, да и только. Втайне я считала себя не менее умудренной жизненным опытом, чем она, за исключением сексуального, ограниченного теоретическими знаниями.

Настроение хорошее, прическа – еще лучше, поэтому и одежду я выбрала поинтереснее. Не безликий костюм неопределенного цвета, а синий приталенный жакет и классические брючки плюс лодочки на невысоком каблучке.

Через полчаса я выехала на своем «фите» на работу, не хотелось опаздывать, чтобы нагоняй не получить.

Светофор. Осталось проехать последний жилой квартал, дальше начнется промзона: цеха и офисное здание мебельной фабрики – путь, за три года изученный досконально. Горел красный, и я лениво наблюдала за прохожими, пока не обратила внимание на витрину одного из мелких магазинчиков, каких в Усть-Лиме множество. За стеклом ощерилось в посмертном оскале чучело волчицы, кажется, уставившейся именно на меня, в самую душу заглядывающей блестящими, искусно сделанными глазами. Я содрогнулась и зажмурилась: только не вспоминать! Но как забудешь?

Дед и бабушка не любили говорить об особенностях полукровок, но признавали: неведение тоже до хорошего не доведет и от опасности не избавит. Помимо того, что дети от связи оборотня и человека рождались редко, хотя их, вполне возможно, гораздо больше, но кому захочется афишировать подобное. Все известные полукровки были наделены даром, только жизнь у них оказалась короткой – их способности использовали многие сильные мира сего, в столкновениях которых часто погибали подобные мне, по меркам оборотней, слабые, хрупкие, медленно развивающиеся и взрослеющие особи.

Мария, моя мама, как однажды высказалась бабушка, была непутевая. Что-то, таившееся глубоко внутри нее, тянуло в неизведанное: в тайгу, на прииски, в ночной клуб или забегаловку, заставляя искать приключений, утолять одиночество среди мужчин совсем неподходящих – недобрых, ненужных, пустых. Однажды Мария вернулась домой и заявила, что беременна. Потом на свет появилась я. Кто отец, мама не призналась. Аня как-то буркнула, что, возможно, она и сама не знала.

Материнских чувств у нее хватило лишь на пять лет, а потом она снова сорвалась в «поиск» и пропала. Спустя месяц один из егерей, знакомых с Владом, с сожалением сообщил, что видел нашу ручную волчицу – мама не затрудняла себя, и соседи часто видели ее во втором облике, но принимали за одомашненного зверя, которого мы якобы выходили. И вот тогда в нашу семью пришло горе.

Влад ушел на три дня, а когда вернулся, выглядел ужасно – землисто-серый, с потухшими карими глазами, убитый горем. Той ночью мы стояли у огромного погребального костра, поедавшего новенькое чучело черной волчицы, облик которой был родным и знакомым до боли, и промокший темный мешок, распространявший острый запах крови и несвежего сырого мяса. Наша маленькая семья стала еще меньше.

Спустя годы родные рассказали, что мама попалась в капкан. Почему она не успела освободиться, мы так и не узнали, почему не сменила ипостась, тоже. Вероятно, ее убили сразу. В то время я часто слышала тоскливый бабушкин вой, да полицейские интересовались, где был Влад, потому что нашли троих убитых охотников, которые недавно хвастались трофеем – красивым чучелом черной волчицы. После той трагедии мы переехали…

Сзади нетерпеливо загудели – я открыла глаза и увидела зеленый свет. Резко сорвалась с места, спеша убраться подальше от магазинчика с волчьим чучелом на витрине.