– Виконт, вы знаете, что именно мы рассчитывали отыскать? – спросил он.

– Понятия не имею, – легко соврал я.

– Мэтью вам этого не сказал?

– Нет.

– Что ж, – протянул герцог, – тогда наш разговор несколько затянется.

– Мне не нужны ваши тайны! – поспешил уверить я хозяина особняка, но тот даже слушать ничего не стал.

– Сядьте, виконт! – потребовал он, опускаясь в собственное кресло. – От судьбы не уйти! Никому не уйти, виконт, ни вам, ни мне.

– Ваши слова не сулят уверенности в завтрашнем дне.

Сиятельный рассмеялся:

– Виконт, с вами в этом доме не случится ничего плохого. Обещаю. Мы просто поговорим.

– Зачем мне это? Быть может, я не хочу ничего знать?

– А вам так хочется провести остаток жизни в бегах? Рассчитываете добраться до Цюриха? Пустое! Вас загонят и выпотрошат. Эти люди привыкли получать свое.

– Эти люди? – хмыкнул я. – Вы о себе?

– Конвент, – веско произнес старик. – Они думают, вы располагаете нужной им информацией. Не представляю, как вы сможете их в этом разубедить. – Герцог пришел в дурное расположение духа и указал на дверь. – Уходите, вы мне больше не интересны! Уходите, но знайте – до рассвета вам не дожить!

Я не сдвинулся с места.

Герцог Тальм несколько раз шумно вздохнул, потом заложил руки за спину и прошелся по залу.

– Я приказал привести вас сюда, рассчитывая, что вы обладаете нашим секретом. Но Эмиль блефовал! Проклятье! Никто не умел блефовать так, как он! Он всех нас надул! Мы охотились за пустышкой, за его подарком незаконнорожденной дочери! Вы можете уйти, виконт. Я проявляю уважение к памяти вашего деда, но если вам это не нужно – уходите прямо сейчас!

Я покачал головой.

– На улице дождь, а у меня нет с собой зонта.

– Дать вам один из моих?

– Лучше пережду непогоду, – ответил я, подозревая, что любая моя попытка покинуть этот зал обернется еще большими неприятностями.

– Мудрое решение, – произнес старик с непонятным выражением лица. – Но поклянитесь хранить наш разговор в тайне.

– И вы поверите мне на слово?

– Почему нет? – пожал плечами хозяин особняка. – Ведь раскрытие его не сулит вам никакой выгоды, одни только неприятности.

– Хорошо, – пообещал я. – Буду держать язык за зубами.

– Рассчитываю на ваше благоразумие, виконт, – вздохнул герцог Тальм, опускаясь в кресло, и вдруг спросил: – Что вам известно о падших?

– Странный вопрос, – хмыкнул я. – То же, что и всем, полагаю.

– Учитывая воззрения вашего отца, не думаю, что это так, – покачал головой сиятельный. – Вы поразитесь, виконт, сколь мизерны познания обывателей об истории нашего мира. Да и образованная публика зачастую не может похвастаться особой эрудированностью, когда дело касается даже недавнего прошлого. Механисты нацелены в будущее, они не понимают, что грядущего еще не существует, что оно целиком и полностью зависит не только от настоящего, но и от былых времен. Точнее, от оценки их нашим обществом!

Я с тоской поглядел за окно, там дождь лил не переставая, сверкали молнии, сгибались под порывами ветра садовые деревья.

– Так что вам известно о падших? – повторил свой вопрос герцог Тальм.

– Какую из общепринятых точек зрения вам озвучить? – пожал я плечами. – Христиане полагают падших карой небесной, ниспосланной нам за убийство Спасителя. Все прочие считают, что после вознесения Спасителя с креста Создатель оставил этот мир своей заботой, а падшие просто снизошли на землю, дабы навести свои порядки и властвовать.

Сиятельный кивнул, откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– История нашего мира, виконт, написана в эпоху Возрождения и состоит из недомолвок, заблуждений и откровенной лжи. «Ложь во спасение» – так полагали первые механисты. Они уже тогда предвосхищали грядущие перемены и готовили для них почву.

– Во всемирный заговор верится с трудом.

– Никакого заговора не было, просто несколько единомышленников, самых светлых умов того времени, положили начало грандиозной фальсификации. Как я уже говорил, обыватель мало знаком с историей, так было всегда. А падшие… Падшие жгли города, обращали людей в соляные столбы, иссушали реки и моря. Они пугали. И никто не понимал мотивов их действий.

– Кара человечеству за его грехи?

– А как же всепрощение? – парировал старик. – И если это кара, то где божественный размах Всемирного потопа? Все учебники повествуют о притеснениях со стороны падших, и никто из их авторов не способен объяснить, каким образом человечество на протяжении своей истории развивалось и росло. Неужто падшие были не худшими пастырями заблудшего стада?

– Или они просто не совладали с искушением и возжаждали власти?

Герцог Тальм расплылся в довольной улыбке.

– Именно! – подтвердил он. – Пути Всевышнего неисповедимы, после распятия сына он оставил этот мир своей милостью. И лишь его небесное воинство продолжило сдерживать преисподнюю. Они спустились на землю, создали Атлантиду, свой несокрушимый оплот, и вступили в битву с силами зла! Они уничтожали тьму, где только могли до нее дотянуться, но люди не знали, по какой причине посланники неба сжигают тот или иной город. Они не понимали, что там воцарилась тьма, что бесы и ведьмы поработили сознание людей и готовятся распространить свое влияние дальше подобно расползающейся по телу гангрене. Лекарство в этом случае одно – каленое железо! А падшие ничего никому не объясняли, долгие века они никак не вмешивались в жизнь людей, только оберегали их от инфернальных тварей. Христиане не всегда были гонимы ими. Но все меняется, изменились и падшие. Сущность их извратилась, ангелы Господни, защитники человечества, посчитали себя владыками это мира. Никто не назовет точную дату, когда свершилось их грехопадение, но факт остается фактом – они стали падшими.

– Довольно смелая точка зрения, – нейтрально заметил я, напряженно обдумывая услышанное.

– Все начало меняться уже в этом тысячелетии. Чем сильнее падшие проникались жаждой власти, тем меньше уделяли внимания борьбе с выходцами из преисподней. Как свидетельствуют письменные источники того времени, людям просто житья не стало от ведьм и оборотней, вампиров и малефиков. Ситуацию попыталась исправить церковь. Была утверждена инквизиция.

Я невольно улыбнулся.

– Да-да! – кивнул сиятельный. – Инквизиция. Жупел нынешней просвещенной общественности. Пусть и с перегибами, но они начали очищать города и села от пособников зла. Падшие сочли это посягательством на свою власть. Религия попала под запрет, христиане подверглись гонениям еще более сильным, нежели на заре становления церкви. Падшие стали такими, какими мы их помним. Они окончательно сравнялись с выходцами из преисподней и не гнушались заключать с ними сделки. Они продавали людей, словно скот.