Еще ей надо было устроить для Джима настоящее лечение. Дэнни Шугермен сумел разыскать доктора Цукера, который теперь работал в Нортриджском госпитале в Лос-Анджелесе; мать Эрика, Полетт Бенсон, согласилась встретить Джима в аэропорту и отвезти в больницу. Больше всего Эстер боялась, что Джима, который в прямом смысле слова бредил, снимут с рейса; безопаснее всего было лететь первым классом. В конце концов она купила билет по чужой кредитке, усадила Джима в самолет и велела во время полета спать и, во всяком случае, держать язык за зубами. Проводив самолет, вернулась в Бруклин – ждать.

В Нортридже Джим провел несколько недель. Он как будто вернулся в 1974 год, и снова целая неделя ушла на то, чтобы вывести из организма адский наркотический коктейль, – только потом начались беседы с Мюрреем Цукером, который восхищался своим пациентом, но неустанно работал над психологическими проблемами, толкавшими его к саморазрушению. Как и в прошлый раз, Мюррей обнаружил, что в спокойной обстановке, оставив рок-н-ролльные привычки, Джим проявляет себя человеком ранимым, чувствительным, способным к эмпатии. В том же отделении был пациент с миодистрофией Дюшенна – он с трудом передвигал будто распухшие ноги, и было неясно, доживет ли он хотя бы до двадцати. Юноша страдал тяжелой депрессией, а Джим подарил ему свою куртку и тем самым как-то выдернул из пучины. Цукер был в восторге: подарок оказался гораздо эффективнее любого лекарства; Джим просто проявил сострадание, и жизнь юноши (пусть ему и оставалось недолго) совершенно преобразилась. В другой раз один из пациентов в состоянии острого психоза напал на медсестру; Джим бросился на него, повалил и прижал к полу, и медсестра, которая могла серьезно пострадать, была спасена.

Наверное, именно в Нортриджском госпитале Джим принял решение поменять образ жизни. Оставалась, правда, вечная проблема с деньгами: их решительно не хватало. Единственным способом заработать оставались концерты: «Что я еще умел? Мне и в голову не приходило заняться чем-то другим».

13 октября он пустился в новый тур, представляя альбом Zombie Birdhouse и автобиографию I Need More. Книжка получилась очень забавная, но написана она в таких обстоятельствах, что лишь случайными вспышками отражает ум и жизненный опыт ее героя. Эстер предоставила для книжки десятки фотографий, Энн Верер и дизайнер Вин Лавинг потратили несколько месяцев на поиски редких снимков, но в результате на проект ушла сумма, почти равная авансу от издательства – небольшой нью-йоркской фирмы Karz-Cohl; при этом текст пестрил ошибками, выдумками и неоправданными оскорблениями в адрес многих, с кем Игги довелось работать. По слухам, Скотт Эштон устроил для анн-арборских друзей вечеринку с барбекю, на которой торжественно сжег свой экземпляр книжки.

Альбом, что неудивительно, продавался плохо, и к концу тура Джим, как вспоминают музыканты, был безумнее прежнего. Новый барабанщик Ларри Мысливец был явно перепуган; Фрэнк Инфанте, еще один рекрут из Blondie, наслаждался происходящим, оно напоминало ему «Последние дни Помпеи». На одном концерте Игги получил по башке бутылкой «Хайнекена». Он продолжил петь. В Лондоне на музыкантов наехали «Ангелы Ада», а в Ньюкасле, на съемках телешоу The Tube, Игги заявился к концу саундчека и тут же повалился спиной на барабаны, сметая тщательно расставленные микрофоны. Перед выступлением Игги вернулся в отель; вскоре охранник услышал из его номера странные звуки и решил сходить посмотреть, что там творится. Открыв дверь своим ключом, он увидел интересное зрелище: совершенно голый Игги, упершись ногой в стену, пытался выдрать из нее работающий электрический провод – видно, решил, что из него выйдет отличный пояс. Многострадальный Генри Макгрогган сумел уговорить гостиничное начальство не выгонять остальных музыкантов при условии, что Игги сразу после выступления улетит в Лондон. После коротких каникул в январе 1983 года концерты возобновились, причем теперь тур носил пророческое название The Breaking Point – «Переломный момент».

В мае 1983 года Джим немного отдохнул. Он поселился с Эстер в новой квартире на Коламбус-авеню в Нью-Йорке и целыми днями печатал на машинке. «Решил в этом году забить на больницу, – писал он. – Надоела эта херня, лучше рискну и справлюсь сам». И далее: «Я считаю себя фермером звуков. Я возделываю свой огород с бесконечной нежностью и преданностью».

Хотя он все так же горел желанием делать музыку, лейблы не спешили предлагать контракт – даже несмотря на поддержку Рика Окасека из The Cars, который спродюсировал для Игги несколько сессий в Бостоне с гитаристом Ministry Элом Йоргенсеном. Правда, вскоре поступили хорошие новости из Англии: альбом Дэвида Боуи Let’s Dance с кавером на “China Girl” занял первое место в чартах, что означало для Джима внушительные авторские отчисления. Сам Джим тем временем готовился к концертам на Гавайях, в Японии и в Австралии.

В самолете по дороге на Гавайи Джим побеседовал с Майком Пейджем – его беспокоило пристрастие Майка к алкоголю. Майк заверил Джима, что все у него в порядке. Джим смерил его взглядом и сказал: «Зубы заговаривать и я умею». Через пару недель, 20 июня, в концертном зале “Sun Plaza” в Токио, Игги заметил среди публики симпатичную девушку и воспользовался своим коронным приемом – весь концерт пел, обращаясь к девушке, стоявшей рядом с ней, чтобы ее раздразнить. После концерта отправил Генри Макгроггана на поиски, но она уже ушла. В это время, как по заказу, пошел дождь, и девушка – по имени Сути, двадцати двух лет – вернулась в гардероб за зонтиком. С того дня Игги продолжил тур уже с ней. Неделю спустя кавер Дэвида Боуи на “China Girl” попал в первую десятку британских и американских чартов. А через три недели Джим прервал тур и улетел с будущей женой в Лос-Анджелес.

Солнце в Сан-Диего палит нещадно. Этот симпатичный город – последнее прибежище для тех, кому некуда больше пойти. Сюда заносит тех, кто растерял друзей сначала в Сан-Франциско, затем в Лос-Анджелесе, – дальше уже только Мексика. Летом 1995 года я прибыл туда из Сан-Франциско после нескольких недель телефонных переговоров с Майком Пейджем, человеком увлекающимся и энергичным. Он обещал, что мы прекрасно проведем время, и планировал снять лучший номер в лучшем отеле города – его приятель работал там менеджером. В “Hard Rock Café”, где на стене висела одна из его бас-гитар, нас должны были бесплатно кормить и поить. А еще он собирался познакомить меня с местными молодыми музыкантами.

Майк мне понравился: рослый, внушительный, веселый, он напоминал великого басиста New Order Питера Хука, и было совершенно очевидно, что во время всех этих изматывающих туров именно он должен был стать ближайшим товарищем Игги, когда тому приходилось то получать пивными бутылками по голове, то уворачиваться от падающих колонок, то спешно сматываться из отелей. Майк видел, что Игги все нипочем, и был совершенно убежден в его неубиваемости. «Игги не обычный человек, – сказал он. – У меня есть доказательство. Однажды он прыгнул в толпу, и его расцарапали от плеч до бедер, у меня есть снимки – на них хорошо видны следы ногтей. Я сфотографировал Игги в автобусе, пока он спал. Ногти бывают довольно грязными – у тебя или у меня за неделю не зажило бы. Прямо до мяса разодрали. А у него все прошло за два дня – и следа не осталось».