Малыша Сергей так никому и не отдал. За время путешествия он настолько свыкся с этим худеньким завернутым в одеяло тельцем, что мысль о расставании казалось ему полным абсурдом. В милицию о ребенке он, конечно же, сообщил. Но еще раньше он в ультимативной форме потребовал от тестя, чтобы тот употребил все свои связи, чтобы никаких проблем с усыновлением не было. Тестя едва не хватил удар, но он сделал все как надо, и документы на Юлия Константиновича Медведева из детдома, который к тому времени эвакуировали в Ровенскую область, прислали быстро. О том, что в детдоме у Юлия остался брат, Сергей так и не узнал. От шока Юлий оправился только в больнице, куда их поместили вместе с другими переселенцами из Припяти, чтобы постоянно мыть под душем и измерять дозиметром фон. Одежду у Сергея все-таки забрали, потому что она жутко фонила. Фонили также волосы, и обоим пришлось постричься налысо. Само сближение Сергея с мальчиком прошло очень быстро и, главное, совершенно беспроблемно.

На третий день Юлий вдруг тронул Сергея за руку.

– А ты кто? – спросил он.

– Твой отец, – ответил Сергей и сам удивился легкости, а главное – решимости, с какой он это сказал.

Мальчик долго молчал, по его лицу было видно, что он пытается что-то припомнить, потом опять спросил:

– А ты всегда со мной был?

– Всегда. Был и буду. Все у нас будет хорошо.

О том, что они собираются усыновить ребенка, супруга Сергея Эвелина была уведомлена как о свершившемся факте. Пробовала скандалить, но быстро была вразумлена. Сергей очень доходчиво объяснил ей, как она должна вести себя с мальчиком, что должна ему говорить, а о чем ей лучше помолчать. Предельно ясно обрисовал перспективы, где она будет и что с ней будет, если не станет придерживаться его, Сергея, рекомендаций.

О чемодане с деньгами Сергей никому не сказал. Не потому не сказал, что изначально присвоить их собирался, а потому, что сумма там была слишком большая, чтобы ему просто так все с рук сошло. Даже если бы он сдал деньги в милицию, уголовники все равно могли узнать его имя и жестоко отомстить. Деньги, всего их было порядка полутора миллионов долларов и до шестидесяти тысяч советскими рублями, спрятал в тайнике на даче. Себе он взял только три тысячи – совершенно немыслимую для него тогда сумму, но и ту хватило ума не тратить сразу; он просто докладывал из нее к своей регулярной зарплате по сотне, объясняя Эвелине Юрьевне, что зарабатывает халтурой. Эти дополнительные сто рублей в месяц, скорее всего, и удержали тогда супругу, которая вовсе не горела желанием стать матерью, от развода. Сам Сергей просто упивался новой для себя ролью отца, с каждым днем все больше привязываясь к мальчику.

В восемьдесят девятом году Сергей бросил к чертовой матери свой проектный институт и ушел в частный бизнес, в котором преуспел. Тем более что кредитов ни выбивать, ни отбивать не требовалось – его кредитным банком был тот самый пресловутый дипломат на даче. А скоро и сам чемодан стал не нужен, Сергей и без него зарабатывал достаточно, поэтому позже, познакомившись с одним человеком в Швейцарии, смог через него перевести деньги в банк в Цюрихе, открыв счет на имя единственного человека, к которому он был по-настоящему привязан, которого по-настоящему любил. На имя Юлия Сергеевича Тараскина. Своего сына.