— Город пылает, Ватикан на осадном положении, и вы не можете дать разрешение?

— Это сможет сделать только его святейшество.

— Так попросите же его. Умоляйте его. Я сам буду его умолять. Устройте мне аудиенцию.

— Вы же знаете, что понтифик покинул Ватикан.

— А вы знаете, где он укрылся.

Пьячере вспомнил рассказы покойного кардинала Магуайра о встречах с этим упрямым послом. Дипломатия, искусство двуличности, знает множество способов завершить разговор, пусть и на горькой ноте. Пьячере пообещал Чековскому получить ответ от понтифика.

Карлос Родригес выразил надежду раздобыть пропавший подлинник. Лишь тогда можно будет доказать, что ярость мусульман в отношении христианского мира воспламенила фальшивка.

Между христианами и иудеями подобной вражды не существует. Все первые христиане были евреями. Если и есть какое-то противостояние, так среди самих иудеев, между последователями старых традиций и приверженцами новых веяний. Пий XI высказал это в «Mit brennender Sorge».[117]Все мы семиты. Однако с исламом дела обстояли иначе.

Гонения на иудеев со стороны христиан осуждались еще тогда, когда проходили, быть может, без особого эффекта, но все же это выбило из-под них теологическую почву.

Пророк провозгласил господство ислама над всем миром, который при необходимости нужно будет поставить на колени с помощью меча. Джихад. Разве можно достичь компромисса с такой религией? В Регенсбургском университете понтифик заговорил об этой извечной вражде, подобно своему предшественнику, воззвав не только к вере, но и к разуму, однако тому разуму, который имел в виду понтифик, в исламе не было места.

В прошлом, когда Пиренейский полуостров стал мусульманской провинцией, для местных христиан и иудеев наступили черные времена. Не то же самое ожидает теперь всю Европу? И не только Европу?

Хотя документ, воспламенивший нынешнее противостояние, был подложным, он затронул историческую правду. Вот почему надежда на, что сопоставление подделки и подлинной третьей тайны Фатимы положит конец конфликту, была слабой. И все же другой и вовсе не было. Пьячере торопил Родригеса.

— У кого сейчас подлинный документ? — спросил он.

— У бывшего сотрудника КГБ.

— КГБ?!

Неужели Чековский с ним играет? Однако, если бы посол мог предложить пропавший документ, он бы обязательно это сделал. Несомненно, он бы раздобыл отчеты о покушении на Иоанна Павла II самым верным способом.

Когда в 2000 году тайна была обнародована в надежде на то, что отныне безумным домыслам таких людей, как Жан Жак Трепанье и епископ Катена, будет положен конец раз и навсегда, реакция на публикацию документа, разумеется, явилась полной неожиданностью.

Услышать обвинения в сознательном обмане верующих в столь важном вопросе!

Трепанье отказался признать, что его святейшество выполнил требования Богородицы, и это несмотря на заверения сестры Лусии. Он хотел, чтобы понтифик с престола Святого Петра объявил о том, что посвящает Россию Непорочному Сердцу Девы Марии. И возмущался он не столько самим посвящением — его провели, — сколько его формой.

Епископ Катена был, как говорится, совсем другой птицей. Оказывается, Второй Ватиканский собор, Вселенское собрание, отошло от традиционного учения церкви! Но в таких голосах звучал некий вызов.

Пьячере читал «Iota Unuin»[118]Романо Америо. И не один раз. Серьезная книга, написанная верным сыном церкви больше в скорби, чем в ярости. Анализировал Америо глубоко и убедительно, особенно в том, что было связано с «околособором», говоря словами фон Бальтазара,[119]с интерпретациями духа собора всевозможными богословами и журналистами. Разумеется, он не заходил так далеко, как Лефевр, но даже Лефевр теперь посмертно получал многие уступки, которых в свое время добивался.

По итогам собора Павел VI сказал, что дым сатаны проник в католическую церковь. Подобное замечание далось наследнику Святого Петра нелегко. Однако традиция недовольства Папской курией процветала в церкви, в первую очередь в Германии, во Франции, в Нидерландах и в меньшей степени в Соединенных Штатах.

Особой разницы между всякими трепанье, катенами и гансами кюнгами[120]не было.

— Этот человек хочет денег? — спросил Пьячере Родригеса.

— Об этом речь не заходила.

— А вы прощупайте почву.

Постояльцы дома Святой Марфы больше не считали древние стены Ватикана надежной защитой от бушующих за ними толп. На одного архиепископа, проходившего по площади Святого Петра, напали разъяренные мусульмане, спасли его польские паломники. Он принес известие о том, что плакаты повешены прямо на дверях собора, на арабском, поэтому смысла он не понял; и о столкновениях между верующими и обезумевшими фанатиками, которые пытались сбросить статую апостола на широкую лестницу. Охрану у ворот усилили. Яркие мундиры эпохи Возрождения, созданные Леонардо да Винчи, исчезли. Теперь гвардейцы ничем не отличались от вооруженных солдат, которые несут службу на Святой земле.

Главный вопрос звучал так: уж если Ватикан больше не является тихой гаванью, где искать спасения?

Кое-кто поговаривал о том, чтобы переждать вспышку насилия, вернувшись на родину, однако новости из других стран ничуть не обнадеживали.

Где в Риме и его окрестностях безопасное место?

Джону Берку было известно о том, что его святейшество вывезли из города вертолетом на виллу Стритч. Именно там жил сам Берк до того, как ему предоставили комнату в доме Святой Марфы. Насилие не прекращалось — все надеялись, что оно быстро выдохнется, когда толпа даст выход своей ярости, после чего снова наступит спокойствие, — и Берк все больше тревожился за Хизер.

Та молча выслушала предложение переправить ее на виллу Стритч.

— Но сестры останутся? — спросила она.

— На какое-то время.

— Я буду с ними.

Меньше чем в миле от монастыря находился Колизей, где христиан убивали ради забавы императора и толпы. Хизер сейчас напоминала кинематографическое воплощение одной из тех молодых христианок, ожидающих, когда их выведут на арену.