— Мокруха, — подсказал Габриель.

Жиров кивнул.

— Я сам не жал на курок, как ты, Аллон. Я все планировал и устраивал.

— Операции под чужим флагом проводил?

— Только этим и занимался. Операция под чужим флагом — стандартная процедура. Мы не брались за объект, не создав убедительной легенды.

— Сколько ты прослужил в Отделе В?

— До самого конца.

То есть до распада СССР в декабре 1991 года. Практически за одну ночь некогда всесильная сверхдержава распалась на пятьдесят отдельных государств, и Россия — сердце Союза — стала первой среди равных. КГБ тоже распался на отдельные службы. Вскоре для Московского центра, святилища разведки, наступили тяжкие времена. Стены крепости пошли трещинами, а вестибюль наполнился мусором. По коридорам, полупьяные, бродили небритые офицеры в мятых костюмах.

— В туалетах даже бумаги не было, — с отвращением произнес Жиров. — Все здание превратилось в свинарник. Мы остались без головы.

Все изменилось с приходом Бориса Ельцина, когда власть в Кремле захватили работники службы безопасности. («Siloviki», — назвал их Жиров.) Практически сразу же они велели СВР развернуть деятельность против США и Великобритании, хотя обе державы номинально считались союзниками новорожденной Российской Федерации. Жирова назначили шефом вашингтонской резидентуры СВР, и он автоматически сделался одним из глав внешней разведки. В день отправки в Америку его вызвал в Кремль президент. Бывший коллега-шпион предлагал побеседовать.

— Я-то думал, он хочет дать на прощание совет, как лучше справляться с работой, — произнес Жиров. — Выяснилось, что у него на меня иные виды.

— «Волгатек», — подсказал Габриель.

Жиров кивнул.

— «Волгатек».

* * *

Размах президентских планов, предупредил Жиров, можно понять, лишь уяснив, как важна для России нефть. И он объяснил: десятилетиями Россия по уровню нефтедобычи уступала одной только Саудовской Аравии и Эмиратам в Персидском заливе, где хозяйничали американцы. Нефтяные шоки 1970-х и 1980-х выправили неустойчивое положение российской экономики. Они, по словам Жирова, как аппарат искусственной вентиляции легких, немного продлили жизнь пациенту, чей мозг давно перестал функционировать. Новый президент уяснил то, чего не сумел понять Борис Ельцин: нефть вернет России статус сверхдержавы. Тогда он указал на дверь олигархам вроде Виктора Орлова, переведя сектор энергетики под чуткий контроль Кремля. А после основал собственную нефтяную компанию.

— «КГБ-Нефтегаз», — догадался Габриель.

— Можно и так сказать, — медленно кивнул Жиров. — Новая компания должна была стать действительно новой: нам поручили скупить права на бурение скважин за пределами России. Мы работали на КГБ, от и до. Существенный процент дохода шел прямиком в казну Ясенево.

— А куда остальное?

— Включи воображение.

— В карман президенту?

— Комитетская пенсия не сделала его богатейшим человеком Европы. Наш президент стоит сорок миллиардов долларов, и большая часть его дохода — от «Волгатека».

— Чья идея — бурить в Северном море?

— Президента, — сказал Жиров. — Для него это личное дело. Президент сказал, что хочет воткнуть соломинку в британские территориальные воды и выпить их досуха. Для протокола: я с самого начала был против этого проекта.

— Почему?

— Часть моей работы как начальника охраны и оперативного управления заключалась в разведке местности, анализе ситуации. Результаты не сулили ничего хорошего: трения между Лондоном и Москвой не позволяли получить разрешение на разработку месторождений у Гебридов.

— Президент, я так понимаю, остался недоволен.

— Злился как никогда. Главным образом потому, что подозревал Виктора Орлова — мол, он вставил нам палки в колеса. Тогда президент вызвал меня в Кремль и приказал добиться контракта всеми правдами и неправдами.

— И ты положил глаз на Джереми Фэллона.

Жиров ответил не сразу.

— У тебя и правда хорошие источники, Аллон.

— Пять миллионов евро на счет в швейцарском банке — и Джереми Фэллон обеспечил вам разрешение.

— Переговоры выдались нелегкие, — добавил Жиров. — Само собой, мы расстроились, когда Фэллон ничего не добился. Сказал, что тут он бессилен, что Ланкастер и министр энергетики настроены решительно против нас. Надо было как-то добиться перевеса сил в нашу пользу.

— И так ты похитил любовницу премьер-министра.

Жиров не ответил.

— Скажи, — велел Габриель, — или тебя ждет еще один ночной заплыв.

— Да, — сказал Жиров, глядя прямо в камеру, — я похитил любовницу премьер-министра.

— Откуда ты узнал о связи Мадлен и Ланкастера?

— В лондонской резидентуре слышали сплетни о некой молодой особе, которая ночами приезжает на Даунинг-стрит. Я приказал разузнать о ней поподробнее. Личность любовницы выяснить было нетрудно.

— Фэллон знал, что ты ее похитишь?

Жиров покачал головой.

— Сначала я прислал Партии признание Мадлен и лишь потом сообщил Фэллону, кто стоит за похищением. Велел ему воспользоваться случаем, добиться разрешения. Иначе и ему предстояло оскандалиться.

— Ты пригрозил слить новость о взятке в пять миллионов евро от кремлевской нефтяной компании.

Жиров кивнул.

— Когда ты с ним связался?

— Пока ты и твой дружок мочили французиков, я приехал в Лондон. Ланкастер до того обессилел от стресса, что поручил Фэллону разобраться с повторным запросом от «Волгатека» самостоятельно. Как ни противился британский министр энергетики, Фэллон протолкнул наш проект. Дальше я инициировал финальную стадию операции.

— Требование выкупа, — подсказал Габриель. — Десять миллионов евро — или девчонка умрет. И все это время Фэллон знал, что похищение и требования выкупа — лишь прикрытие, дабы отвлечь наше внимание от «Волгатека».

— В том числе.

— Ланкастер хоть что-нибудь знал?

— Нет, — ответил Жиров. — Он все еще верит, будто отдал десять миллионов евро за спасение любовницы и карьеры.

— Почему деньги должен был доставить я?

— Мы хотели повеселиться за твой счет.

— Убить Мадлен у меня на глазах?

Жиров промолчал.

— Скажи это на камеру, Павел. Признайся, что убил Мадлен.

— Я убил Мадлен Хэрт.

— Как?

— Спрятал ее в багажник «ситроена», заминированного напалмовой бомбой.

— Зачем? — спросил Габриель. — Зачем было ее убивать?

— Она должна была умереть. Нельзя было отпускать ее в Англию.