— Почему тогда и меня не убили?

— Поверь, Аллон, мы бы с огромным удовольствием прикончили и тебя, но живой ты полезнее. Кто еще подтвердит, что Мадлен стала жертвой банального похищения с целью получить выкуп? Великому Габриелю Аллону поверили все.

— Где деньги?

— Я вручил их нашему президенту в качестве подарка.

— Я бы хотел забрать их.

— Удачи.

Габриель снова выложил на стол фотографию с Корсики.

— Что ты там делал? — спросил он.

— Можно сказать, заканчивал процесс соблазнения.

Габриель недоверчиво нахмурился.

— Что такого девушка вроде Мадлен нашла в уроде вроде тебя?

— Я профи, Аллон, как и ты. К тому же Мадлен была одинока. Легкодоступна.

— Взгляни на себя, Павел. — Габриель внимательно изучил фотографию. — Забавно, впечатление такое, что вам не сильно хорошо вместе.

— Это наша третья встреча.

— Встреча?

— Свидание, — поправился Жиров.

— Вам тут не больно-то весело, — не отрываясь от снимка, заметил Габриель. — Со стороны может показаться, будто вы в ссоре.

— Все не так, — быстро возразил Жиров.

— Уверен?

— Уверен.

Габриель молча отложил фотографию в сторону.

— Еще вопросы? — спросил Жиров.

— Один, последний: как ты узнал об интрижке между Мадлен и Ланкастером?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Помню. А теперь расскажи правду.

* * *

Жиров рассказал ту же историю — о том, как до резидента СВР в Лондоне дошли слухи об интрижке между Мадлен и Ланкастером, однако Габриель на нее не купился. Дал Жирову еще шанс, а когда тот третий раз соврал, вывел его на пирс и приставил к затылку пистолет. Уже там, на берегу безымянного озера из уст русского шпиона полилась правда; отчасти Габриель давно догадывался, что так все и было. Хоть и звучала история просто невероятно.

В доме Жиров повторил исповедь на камеру, а после его, связав и заклеив рот и глаза, вернули в подвал. Операция практически завершилась: группа добыла доказательство, что «Волгатек» угрозами и шантажом пробился к доходным североморским месторождениям. Оставалось добраться до аэропорта и разными рейсами отправиться домой. Или, предложил Габриель, немного отсрочить возвращение ради одной, последней детали. Подобное решение принять за всех он не мог и — нарушая традицию — вынес вопрос на обсуждение. Команда единодушно проголосовала «за».

Габриель решил, что безопаснее ехать на поезде. Если он сядет на местный утренний на станции в Окуловке, то к обеду уже будет в Питере. В глубине души он только порадовался, когда Эли Лавон вызвался в спутники. Габриелю его глаза — и русский — пригодятся.

До Окуловки было всего сорок миль, однако ужасные дороги и непогода растянули путь почти на два часа. Оставив внедорожник на продуваемой ветром стоянке, они поспешили к вокзалу — новой постройке из красного кирпича, смутно напоминающей завод. К тому времени, как Эли купил у угрюмого кассира в одной из застекленных кабинок два билета в вагон первого класса, посадка уже началась. В попутчики им достались две русские девушки, трещавшие без умолку, и бизнесмен, неотрывно пялившийся в экран смартфона. Лавон коротал время за чтением утренних московских газет: о пропавших нефтяниках нигде не говорилось. Габриель смотрел сквозь заиндевевшее окно на бескрайние снежные поля, пока мерное покачивание вагона не убаюкало его, и он провалился в подобие сна.

Он резко проснулся, когда поезд въехал на Московский вокзал. В большом сводчатом помещении царило нездоровое оживление. Оказалось, поезд-пуля в столицу задерживается из-за угрозы чеченских бомбистов. Сопровождаемый Лавоном, Габриель протиснулся мимо хнычущих детей и ссорящихся пар к дверям, вышел на площадь Восстания. В центре бурлящей кольцевой развязки высился обелиск «Городу-герою Ленинграду»; снегопад слегка приглушил сияние золотой звезды на пике гранитного памятника. Вдоль всего Невского горели фонари. Было всего два пополудни, однако скудный дневной свет давно уже погас.

Габриель пошел вдоль проспекта; Лавон — глядя в оба — следом. Россия закончилась, они попали в воплощенную мечту тирана, построенную по западному образцу запуганными крестьянами. Фасады баро́чных дворцов напоминали о Флоренции, а переходя через реку Мойку, Габриель думал о Венеции. Сколько тут трупов лежит подо льдом? Наверное, тысячи. Десятки тысяч. Ни один город в мире не хранил страшные тайны своего прошлого столь красиво, как Санкт-Петербург.

…Единственное строение, портящее вид, стояло ближе к концу проспекта — старое здание «Аэрофлота», отвратительное серое сооружение, вдохновленное венецианским Дворцом дожей. Свернув на Большую Морскую, Габриель прошел под Триумфальной аркой к Дворцовой площади. Когда он приближался к Александровской колонне, Лавон поравнялся с ним и доложил: «хвоста» нет. Габриель глянул на часы, которые, казалось, примерзли к запястью: двадцать минут третьего. «Каждый день, — говорил Жиров, — в одно и то же время. Все они слегка сходят с ума, возвращаясь домой с холода».

К площади прилегал небольшой парк — зеленый летом и белый, как кость, зимой. Лавон остался морозить зад на обледенелой скамейке, тогда как Габриель отправился к Дворцовой набережной, к застывшей подо льдом Неве. Последний раз взглянув на часы, Габриель встал у ограды, неподвижно — как и могучая река, — в ожидании незнакомки.

* * *

Он увидел ее в 14:55. Она шла по Дворцовому мосту: теплое пальто, сапоги с высоким голенищем; бледные волосы скрывала вязаная шапка, нижнюю половину лица — шарф. Тем не менее Габриель сразу узнал ее — по глазам и очертанию скул. Впечатление было, будто девушка с жемчужной сережкой сбежала с полотна Вермеера и шагала теперь по петербуржской набережной.

Она прошла мимо Габриеля, как мимо пустого места, в сторону Эрмитажа. Габриель подождал, проверяя, нет ли за ней «хвоста», и отправился следом. Когда он вошел в музей, девушка уже исчезла. Неважно, Габриель знал, где ее искать. «Всякий раз, у той же картины, — говорил Жиров. — Никто не знает почему».

Купив билет, Габриель отправился по бесконечным коридорам и лоджиям к павильону 67. Там она и сидела, одна, напротив «Пруда в Монжероне».[17]Габриель присел рядом, и девушка лишь мельком взглянула на него. Его маскировка оказалась лучше ее, ведь он для этой девушки ничего не значил. Никогда.

Прошла минута, и Габриелю, по идее, пора было двигаться дальше. Тогда девушка оглянулась второй раз и только тут заметила у него на коленях экземпляр «Комнаты с видом».

— Полагаю, это принадлежит тебе, — сказал Габриель и вложил книгу в ее дрожащие руки.