— Донна, впереди пролито масло.

Сбрасываю скорость и аккуратно вхожу в серию поворотов.

— Донна, пора проверить резину.

И я отправляюсь на пит-стоп.

— Донна, последний круг, — звучит в динамике.

Проезжаю его на одном дыхании, кажется, обхожу пару машин. Возможно, я их уже обгоняла, а может, и они меня — не знаю, я абстрагировалась от темы соревнований полностью. Проезжаю мимо клетчатых флагов судьи и въезжаю на пит-лейн.

Задыхаюсь от переполняющего счастья и выпрыгиваю из болида.

Свежий воздух щекочет лицо и взмокшие на шее волосы. Тело немного потряхивает от физического напряжения, но я довольна.

Механики отлипают от Эрин, которая уже стоит на финише, и им на смену приходят ребята из медицинской помощи, они помогают девушке выбраться из болида и оказывают врачебную помощь.

Но узнать подробности я не успеваю, парни один за другим распахивают передо мной объятия, кто-то ограничивается поднятым вверх большим пальцем, а кто-то протягивают поднятую вверх ладонь, чтобы я отвесила ему «пять». Со всех сторон сыплются бессвязные поздравления и слова поддержки.

— Донна, дорогая, — расталкивает всех Александр, порывается обнять, но прячет руки в карманы брюк, — Ты знаешь, свой результат?

— Думаю, что в двадцатку я попала, — задорно бросаю я и лохмачу свои волосы, откидывая голову навстречу небу.

— В десятку, девочка, — спешит продолжить Ханниган.

— Куда? — переспрашиваю. Его слова сродни ушату ледяной воды после жаркого заезда. Действуют ободряюще.

— Седьмое место, Донна. Шесть очков, — мужчина взмахивает вверх сжатой в кулак рукой, и твердая уверенная улыбка растягивает его сжатые до боли губы.

Закрываю ладонями рот, но все равно через сжатые пальцы прорывается мой радостный крик. Я как резиновый мячик подпрыгиваю на месте и остановиться не могу, сама раскрываю руки и бросаюсь Ханнигану на шею. Мужчина по-доброму смеется и осторожно похлопывает меня по спине.

— Нет, вы же серьезно? — переспрашиваю его в сотый раз, прыгая на месте.

Не знаю, зачем это делаю. Я верю Ханнигану и с первого раза, но, наверное, мне необходимо слышать его слова вновь и вновь, чтобы осмыслить, чтобы осознать, чтобы проникнуться до глубины души.

— Седьмое? Это то, которое идет седьмым от начала?

Мужчина лишь смеется. Из рубки появляется Рауль и тоже подходит ко мне с поздравлениями, сдержанно целуя в щеку.

— Горжусь тобой, Донна, это был суперский заезд, — хлопает меня по плечу.

Без лишней скромности скажу, что и сама знаю, что я молодец.

Осознание придет чуть позже, а пока я просто счастлива.

На самом деле, до конца я не понимаю, что происходит, просто волны счастья и радости, одна за другой, накатывают на меня и расползаются приятной теплотой по всему телу. Осознание случившегося придет чуть позже, а пока я тихо получаю удовольствие от своих эмоций и эмоций, окружающих меня людей.

Что касается Эрин, то она во время прохождения последнего круга неудачно вошла в поворот, и как сказали врачи, повредила ключицу, но это не помешало ей завершить заезд и занять второе место.

Медицинская бригада вводит ей обезболивающее, и девушка отправляется на пьедестал почета в компании двух других финалистов. Первое место занимает, кто бы сомневался, Уиллер, а третье — Роберт Фрост, гонщик, входящий в пятерку сильнейших. Победителям вручают кубки, и мужчины открывают шампанское под яркие вспышки фотокамер.

Улыбающаяся Эрин со своей наградой, выполненной в форме трассы Абу-Сахари, возвращается к команде, и журналисты отщелкивают наши совместные фотографии, одновременно стараясь взять у нас с напарницей интервью. Отдувается за всех Ханниган, высокопарным слогом отвечая на все вопросы газетчиков. Сама Эрин дает тихие односложные ответы, а я и вовсе стараюсь отмалчиваться и таинственно улыбаться, позируя на камеру. Прятаться поздно, имя Донны Хендрикс уже на слуху, пусть хоть удачная фотография украсит страницы спортивного журнала.

— Ты в своей стихии, — тихий шепот касается моего затылка, и уверенная рука со спины обхватывает меня за талию, прижимая к груди. Мой супруг провоцирует публику, но мне все равно. Затворы фотокамер весело щелкают затворы, заставляя губы растягиваться в широкой улыбке, — Поспеши, нам нужно в аэропорт.

Секунда, и Генрих отстраняется от меня, переключая внимание на остальных членов команды.

Еще немного позволяю себе насладиться триумфом и едва заметно киваю Ханнигану в знак прощания. Мой добрый наставник, подаривший мне мечту, знает, что у меня уже куплены билеты на самолет до Королевства. И конечно же, ему известно, что договор на следующий этап Мировых Гонок продлевать я не намерена. Вдобавок, он в курсе того, что я сейчас планирую трусливо сбежать, ни с кем не прощаясь. Не потому, что невежа или не ценю людей в своей команде, а просто боюсь, что не смогу отказаться, если кто-то предложит остаться.

Растворяюсь в торжествующей толпе, забегаю в коридор, кажущимся темный после яркого света солнца, и бреду в сторону раздевалки. Впереди себя различаю силуэт, еле передвигающий заплетающиеся ноги. Всматриваюсь и различаю в его очертаниях Эрин.

Бегу следом за ней, и когда до девушки остается несколько шагов, радостно выкрикиваю:

— Поздравляю тебя, это огромный шаг вперед! — она вздрагивает и оборачивается ко мне лицом. Распахиваю объятия, вот только Эрин отступает на шаг назад и кривит нос.

— Ты шутишь, Донна? Это тупик, — горько хмыкает она, вяло помахивая в воздухе своим кубком, — Это серебро. Это не победа.

— Эрин, это серебро! — в противовес ей делаю другой акцент на каждом слове, чтобы она прониклась степенью своей заслуги, — Это победа.

— Твою мать, Хендрикс, что ты несешь! — возмущенно шипит она, — Мою победу вырвал в последний момент засранец Уиллер, обойдя меня в километре от финиша!

— Это твоя победа над самой собой.

— Иди, Хендрикс, к черту со своей сопливой философией, — огрызается девушка и разворачивается на каблуках, продолжая свой путь по коридору.

Стою и удивленно хлопаю ресницами, в неверии рассматривая удаляющуюся спину моей напарницы. В пустом коридоре слышны отзвуки ее шагов, твердые, гулкие, пронизанные болью разочарования. Самом страшном разочаровании — в самом себе.

Перед дверью в раздевалку она останавливается и прижимается лбом к прохладе каменной стены:

— Мне гребаных тридцать лет, Донна, ты знаешь, что это такое? — ее слова звенящим эхом разносятся по коридору. Мне слышно, как трещит электричество в потолочных лампах, и ветер гуляет по коридору. Он приносит с собой с улицы счастливые раскаты смеха и шум праздничного веселья. Но это где-то там, далеко, не в этом сером коридоре.

Боюсь пошевелиться и вздохнуть, что говорить в этой ситуации не знаю, но Эрин мои слова не требуются: