По собственному признанию неприятелей, силы их простирались за 15 тысяч человек; между ними были изменники: Ших-Али-хан Дербентский, Уцмий Каракайдагский, Сурхай, сын хана Казикумухского, и другие не столь значащие владельцы. Кроме акушинских войск, были тут и соседственные им народы Дагестана. После сего славного дела весь отряд имел ночлег у селения Леваши, по коему наименовано и сражение сие, стоившее нам только 28 человек убитыми и ранеными.

От селения Леваши до города Акуши отряд совершил три перехода в два дня, несмотря на трудности и встречаемые на каждом шагу препятствия, представляемые природою, в особенности в столь позднее время года. По приказанию генерала Ермолова князь Мадатов, по прибытии в Акуту, в большой мечети сего города привел кадиев оного и старшин всех акушинских селений к присяге, которую они соблюдали столь свято, что шесть лет спустя, когда персияне вторглись в Грузию, акушинцы не только не участвовали в мятежах, но присылали к главнокомандующему генералу Ермолову все письма персиян, коими их уговаривали к восстанию против русских, обещая им богатые подарки и большие суммы денег.

Победа, одержанная под Леваши, имела еще то важное последствие, что Сурхай-хан Казикумухский, с сильным ополчением в этот самый день ворвавшийся уже у Чирака в Курахскую провинцию, в коей у нас, как и в Кубинской, оставалось весьма немного войск, услышав о поражении акушинцев, поспешно возвратился в Казикумух, и край спасся от неисчислимых бедствий, всегда сопровождающих удачный набег полудиких кавказцев.

В 1820 году возобновлен был поход в Северный Дагестан, и начальство над войском, назначенным в эту экспедицию, вверено было князю Мадатову. Поводом к походу было возмущение Сурхай-хана Казикумухского, который, нарушив присягу, принял сторону чеченцев.

Ван-Гаден (находившийся в чине майора в отряде князя Мадатова) в своих записках сказывает, с каким благоразумием и осторожностью обходился князь Мадатов с ханами, от коих, по предписанию генерала Ермолова, должен был требовать вспомогательных войск для усиления татарскою конницей русского отряда.

Аслан-хан Кюринский назначен командующим всею татарскою конницей.

В селении Хозрек готовилось отчаянное сопротивление, неприятель бежал. Русские преследовали. Хорошее обращение русских с жителями Хозрека убедило жителей Казикумуха, что война была ведена не с ними, а с вероломным притеснителем их (Сурхай-ханом, которого они и не впустили более в город). А Аслан-хан был объявлен владетелем ханства Казикумухского и вступил в управление. Старшины присягали на верноподданство императору.

Дорогою (от Казикумуха) князь принимал от старшин разных мест присягу на верность императору Всероссийскому. В числе их был и акушинский кадий, чрез которого сургинские жители, устрашенные покорением Казикумуха, просили помилования.

Таким образом окончена в две недели война в Казикумухе, тогда как предполагали, что она продолжится несколько месяцев.

Главнокомандующий, генерал Ермолов, отдал следующий приказ:

«Еще наказывая противных, надлежало, храбрые воины, возвести знамена наши на вершины Кавказа и войти с победою в ханство казикумухов. Сильный мужеством вашим, дал я вам это приказание, и вы, неприятеля в числе превосходного, в местах и окопах твердых упорно защищавшегося, ужасным поражением наказали. Бежит коварный Сурхай-хан, и владения его вступили в подданство великому нашему государю. Нет противящихся нам народов в Дагестане.

О делах ваших, храбрые воины, донесу императору: знает он и труды воинов и опасности разделять с ними».

Князь Мадатов, возвратясь из этих походов, которых последствием было совершенное покорение Северного Дагестана, занялся благоустройством ханств, порученных его управлению. Они, в особенности в это время, требовали необходимого наблюдения по причине побега ханов в Персию, Ширванского в 1820 году и Карабахского в 1822 году. Оставленные ими ханства, многолюднейшие и богатейшие из всех закавказских областей, поступили в заведование российского правительства. Надлежало приучить к повиновению людей, чуждых гражданскому благоустройству.

Во все время (управления русского) ханства эти процветали и наслаждалась полным спокойствием и внутреннею безопасностью, отчего вошла в употребление пословица, что «женщина в Карабахе может ходить безопасно с блюдом золота на голове».

…В 1825 году одними жителями, без всяких издержек со стороны правительства, была совершенно устроена дорога от Аскерана в край Шушу и оттуда почти до Ах-Оглана. С того времени купечество избавилось от затруднения, стеснявшего торговлю.

…Размножены и улучшены шелковичные сады, которые в Ширванской и Шекинской провинциях приносят правительству значительный доход.

Князь Мадатов старался поощрять жителей к распространению и улучшению разных отраслей земледельческой промышленности. С этою целью он производил в собственном своем имении, в Карабахе, первые удачные опыты посевов семян хлопчатой бумаги, выписанных с острова Бурбона, заботился об улучшении конских заводов, из которых карабахские славились в особенности во всем Закавказском краю и даже в Персии. В 1823 году приступлено было к точному определению границ между Россией и Персией, на основании трактата Гюлистанского. Между назначенными на этот конец с обеих сторон уполномоченными комиссарами произошли несогласия, для прекращения которых генерал Ермолов позволил князю Мадатову иметь личное свидание с Аббас-Мирзою.

I

«Господину генерал-майору, командующему войсками на Кавказской линии и кавалеру, Делпоццо.

Из поступающих ко мне о происшествиях на Кавказской линии донесений вижу я, сколь слаба и неисправна кордонная наша стража, сколь нерачительны и худо исправляют должность свою командующие постами офицеры. Я предлагаю вашему превосходительству употребить свою строгость и внушить им точные их обязанности. Я препровождаю у сего копию с рапорта о происшествии, случившемся с 9-го на 10-е число, в ночи, у Прохладной, из коего усмотрите, сколь строгого наказания достойны оплошные посты, в таком близком расстоянии находившиеся и нимало не оказавшие поддержки. Извольте, ваше превосходительство, истребовать гражданского чиновника за депутата, приказать произвести подробнейшее исследование над начальниками поста и конвойной при порте команды и виновных предать суду, который непременно кончить в восемь дней и ко мне представить на заключение. Я требую от вашего превосходительства возможной в сем случае строгости, ибо оскорбительно для меня слышать справедливые насчет неисправности воинской стражи укоризны, и в правилах моих нет снисхождения к нерадивым. Я полагаю, что в описанном мною происшествии легко можно открыть, где прошли хищники на возвратном их пути, ибо стража скоро о том извещена была; то, удостоверясь точно от мирных аулов, где именно они проходили, потребовать непременно удовлетворения, ибо известно уже, что они дают свободный пропуск разбойникам, а иногда и у себя их укрывают.