Прячась среди снастей фрегата, Калеб с тревогой наблюдал за поединком Ригана и Сирены. Надвигался густой туман, усиливая беспокойство мальчика. Если кто-то из двоих окажется убит, то как он, Калеб, будет относиться к оставшемуся в живых? Юнга был так поглощен своими тревожными мыслями, что не заметил, как ход событий изменился и матросы Ригана захватили в плен команду «Морской Сирены».

Каждая минута теперь казалась вечностью. Нервничая, мальчик надвинул еще ниже на лоб свою шапку, прятавшую его непослушные волосы. Какой же он дурак! Позволил себе так поддаться гипнозу поединка, что не заметил, как голландцы одержали верх над его товарищами. Затаив дыхание, Калеб услышал, как Риган приказал отвести Яна, Виллема и остальных матросов в трюм корабля. Острый слух мальчугана уловил требование Сирены выдать каждому по пинте эля. Все было понятно! Мальчик поспешил спуститься на камбуз. Где-то на кухонных полках Якоб оставил пузырек с настойкой опия.

Прячась за мачтой, он соображал, как ему попасть на борт бригантины, чтобы Риган не заметил его. Толстые тросы, которыми «Морская Сирена» была пришвартована к голландской бригантине, то натягивались, то расслаблялись. Волны поднимали оба корабля, и зазор между их бортами то увеличивался, то уменьшался.

Сирена, должно быть, угадала его мысли, когда снова заговорила с Риганом:

— Вы, конечно, позволите мне сменить блузку, капитан ван дер Рис. Надеюсь, вы джентльмен и будете выставлять меня перед командой в таком виде.

Калеб не услышал ответа, но, должно быть, Риган согласился, так как Сирена, подождав, когда корабли сомкнутся бортами, уверенно перепрыгнула на свой фрегат. Ван дер Рис последовал за ней. Когда они направились к капитанской каюте, Сирена сказала голландцу, что у нее есть мазь для ран. Сначала она заявляла, что не станет помогать ему ни за что на свете, а теперь вдруг предлагает мазь! Калеб улыбнулся: должно быть, это тоже входит в понятие «коварные женщины».

Как только эта парочка скрылась из виду, мальчик, сжимая заветный пузырек, перепрыгнул на бригантину. Он был уверен, что Сирена постарается подольше задержать Ригана, дав таким образом Калебу время подлить опий в эль.

* * *

Прыгая на борт фрегата, Сирена заметила юнгу, спрятавшегося за фок-мачтой. Она была абсолютно уверена в мальчике и знала: он сообразил уже, что нужно делать, и сейчас наверняка переберется на борт голландской бригантины, а там, затесавшись среди матросов, «поможет» наливать и разносить эль. От нее самой будет зависеть, как долго она сможет продержать Ригана в каюте, чтобы дать возможность Калебу без опаски ходить по бригантине.

Туман все густел, и луна уже едва просматривалась на небе.

Ван дер Рис, идя сзади, не отставал от Сирены ни на шаг; она слышала его дыхание на своей шее. Наконец она распахнула дверь своей каюты, лихорадочно стараясь вспомнить, в каком состоянии оставила все здесь несколько часов назад: не забыла ли чего-нибудь такого, что могло бы выдать ее… Хотя, конечно, эти мужчины так глупы! Стоит женщине изменить прическу, одежду, манеру поведения, переместиться в новое место или новую обстановку, где ее не ожидают увидеть, — и мужчина не узнает не то что свою жену, но даже собственную мать! Единственное, что помнит мужчина, — была женщина для него желанной или нет!

Войдя в темную каюту и нащупав стол, на котором стояла лампа, Сирена, как бы случайно, сбросила ее на пол. Бормоча невнятные проклятия своей неловкости, она с трудом отыскала в дальнем конце каюты другую лампу, поменьше, а когда зажгла ее, с удовлетворением заметила, что масла в ней совсем на донышке и пламя едва горит. Стараясь держать лицо в тени, Сирена подошла к койке и достала из-под нее сундучок с лекарствами.

— Если вы подойдете сюда, капитан, я перевяжу вам руку.

Риган, казалось, сомневался и, подозревая подвох, подвинул ногой к двери стул таким образом, чтобы вход в каюту оставался открытым. Холодные голубые глаза голландца обшарили комнату в поисках спрятанного оружия, но, так ничего толком и не разглядев, он приблизился к Сирене, которая сидела на койке и разматывала бинт. Когда он прошел по каюте, стекло разбитой лампы заскрипело у него под ногами — это был единственный звук, нарушивший тишину, повисшую в воздухе, влажном и тяжелом.

И в это время чуткое ухо Сирены уловило, что фрегат уже не бьется о борт голландской бригантины. «Отличная работа, братишка!» — подумала она радостно, догадавшись, что Калеб обрезал швартовы, соединявшие два корабля. Фрегат теперь дрейфовал сам по себе, и с каждой волной расстояние между судами увеличивалось.

Она собралась было переодеть блузку, чтобы прикрыть полуобнаженную грудь, но, подумав, решила не делать этого. Может быть, вид женской груди отвлечет голландца, и он не заметит, что борта двух кораблей уже не бьются друг о друга.

Риган сел рядом с ней на койку, и женщина начала медленно втирать мазь в его рану, а затем осторожно перевязала ее. Все это время Сирена ощущала на себе его взгляд, который непонятным образом воздействовал на нее.

Молчание нарушил мужчина.

— Это неслыханно! Ручаюсь жизнью, что во всей истории мореплавания не было такого! — проворчал он. — Два противника сначала ведут бой, а затем перевязывают друг другу раны. Возможно, мы оба являемся более цивилизованными людьми, чем сами предполагали. А этот ужасный шрам у вас на руке? Похоже, вы получили ранение не так давно?

— Да, — проговорила Сирена глухим голосом. — Память об этом негодяе Блэкхарте.

— Однако вы ему неплохо сегодня отплатили. И как? Счастливы ли вы от того, что он мертв? — насмешливо спросил Риган.

Сирена встала и, повернувшись к нему спиной, сжала руками спинку стула, стоявшего рядом со столом.

— Счастлива ли я? Безмерно! — в ее голосе было столько ненависти, что у Ригана волосы зашевелились на голове. — Его смерть — бальзам для моей души, поддержка для моего духа! Жаль только, что я не могу его убить двадцать раз подряд и еще двадцать раз! Я мечтала об этой встрече, жаждала ее, как человек, истосковавшийся по глотку воды. Но этот мерзавец решил умереть как трус и лишил меня радости победы. Я не считаю доблестью убить труса.

Когда она говорила, ее гибкая спина напряглась, а мускулистые длинные ноги налились, напружинились, словно перед прыжком. Ригана обдало жаром, и он вспомнил о своем обещании когда-нибудь овладеть Морской Сиреной. Взгляд мужчины упал на темное пятно крови, запекшееся на ее спине.

— Тебе тоже надо смазать рану мазью, иди сюда! — приказал он.

Его тон рассердил Сирену, и она уже была готова взорваться, но на гневную вспышку уже не было сил: усталость сковала все ее тело, а каждый нерв просил отдыха; и к тому же нужно протянуть время, чтобы Калеб успел осуществить все задуманное. В молчании она опустилась на койку рядом с Риганом, позволив ему промыть раны на тыльной стороне рук и наложить мазь.

Он делал это так серьезно и так заботливо, что она рассмеялась. Риган тоже смутился, представив, что похож в этот миг на сестру милосердия, и грубовато приказал ей повернуться к нему спиной.