86

Батлер Дж. Гендерное беспокойство. С. 263.

87

Butler J. Further reflections. P. 14.

88

Butler J. Bodies that matter. P. 10. Анализ производства субъектов, обладающих полом и гендером, Батлер основывает на общей теории формирования субъекта, которую она эксплицирует в более поздних работах. См.: Батлер Дж. Психика власти; Butler J. Excitable speech: A politics of the performative. New York: Routledge, 1997; Butler J., Laclau E., Zizek S. Contingency, hegemony, universality: Contemporary dialogues on the left. London: Verso Press, 2000.

89

Benhabib S., Butler J., Cornell D., Fraser N. Feminist contentions: A philosophical exchange. New York: Routledge, 1995. P. 136.

90

Вслед за Фуко Батлер утверждает, что «парадокс субъективации (assujetissement) состоит именно в том, что субъект, сопротивляющийся подобным нормам, сам если не порожден, то во всяком случае обрел возможности с помощью этих норм. Хотя это ограничение не исключает возможность агентности, оно ее ограничивает как имманентную власти практику повторения, а не отношения внешней оппозиции к ней» (Butler J. Bodies that matter. P. 15).

91

См. рассуждения на эту тему в: Butler J. Bodies that matter; Eadem. Doing justice to someone: Sex reassignment and allegories of transsexuality // GLQ: A Journal of Lesbian and Gay Studies. 2001. Vol. 7. № 4. P. 621–636.

92

Butler J. Bodies that matter. P. 122.

93

Ibid. P. 23. Например, обсуждая вопрос агентности, Батлер пишет: «Описание субъекта как повторяющегося, что демонстрировало бы, как свобода действия вполне может реализовываться в противостоянии социальным терминам/условиям, ее породившим» (Батлер Д. Психика власти. C. 37). Отметим знак равенства между агентностью и способностью перформативов противостоять нормативным структурам. Такие повторяющиеся высказывания противоречат ее же осторожным утверждениям, в данном случае — в том же тексте, когда она предостерегает читателя от концептуализации агентности как «субъекта, всегда и только лишь противостоящего власти» (Там же. C. 28).

94

Эми Холливуд, читая Батлер, предполагает, что та заимствует валоризацию переозначения — свойство высказываний и речевых актов отрываться от изначального смысла — у Деррида. Но в то время как Деррида, как указывает Холливуд, сохраняет этическую и политическую нейтральность характеристики языка и знаков, Батлер часто рассматривает переозначение как политическое действие (Hollywood A. Gender, agency, and the divine in religious historiography // The journal of religion. 2002. Vol. 84. № 4. P. 107, n. 57).

95

См., например: Bordo S. Unbearable weight: Feminism, Western culture, and the body. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1993 и обсуждение в: Benhabib S., Butler J., Cornell D., Fraser N. Feminist contentions.

96

Последнее обращение Батлер к этой теме см. в: Butler J., Laclau E., Zizek S. Contingency. Из этого текста становится понятно, что, хотя Батлер и неуютно в рамках универсалистской теории радикальных перемен больше, чем ее собеседникам, ее все так же интересуют размышления об условиях возникновения возможности радикальной демократической политики.

97

См., например, следующее утверждение Батлер, в котором она признает ограниченность ее возражений субъектно-центрированной теории агентности, поскольку они не исключают возможность сопротивления подчинению: «Если… субъективация тесно связана с подчинением (subjection)… невозможно привлекать понятие субъекта в качестве основания агентности, поскольку сам субъект производится в операциях власти, заблаговременно ограничивающих то, какими будут цели и пределы агентности. Из этого не следует, однако, что все мы всегда заведомо находимся в ловушке, а сопротивление регуляции или подчинению, которое она вызывает, лишено смысла» (Butler J., Laclau E., Zizek S. Contingency. P. 151).

98

См., например: Батлер Дж. Психика власти.

99

В частности, Батлер утверждает, что понятие субъективации у Фуко может быть продуктивно дополнено заимствованиями из психоаналитической теории. Для нее возможности такого дополнения наилучшим образом иллюстрирует открытие возможности обращаться к «определению места и причины сопротивления. Где происходит сопротивление дисциплинарному формированию субъекта — и где оно происходит в самом формировании? Исключает ли [проведенная Фуко] редукция психоаналитически богатого понятия психики к понятию о душе как тюрьме возможность сопротивления нормализации и формированию субъекта, сопротивления, что возникает как раз вследствие несопоставимости психики и субъекта?» (Батлер Д. Психика власти. Харьков, 2022. C. 77).

100

Burgat F., Dowell W. The Islamic movement in North Africa. Austin: Center for Middle Eastern Studies, University of Texas, 1997; Esposito J. The Islamic threat; Göle N. The forbidden modern: Civilization and veiling. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1996; Roy O. The failure of political Islam / Trans. C. Volk. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1994.

101

Minson J. Questions of conduct: Sexual harassment, citizenship, government. New York: St. Martin’s Press, 1993.

102

Сравнительное снижение значимости религиозных ритуалов в постреформационном христианстве становится еще одной траекторией развития этой же тенденции. См.: Asad T. Genealogies of religion.

103

Кант эксплицитно отрицает такую мораль, которая является результатом вошедших в привычку добродетелей, приобретенных в результате долгого процесса формирования характера: «Ставшее навыком твердое решение исполнять свой долг и называется добродетелью по легальности, как ее эмпирическому характеру. Оно имеет, следовательно, постоянную максиму законосообразных поступков… добродетель в этом смысле приобретается постепенно, и означает у некоторых долгую привычку (в соблюдении закона), благодаря которой человек от склонности к пороку через постепенные реформы своего поведения и утверждение своих максим переходит к противоположной склонности. …Но то, что кто-нибудь становится не только по закону, но и морально добрым (богоугодным) человеком, т. е. добродетельным по умопостигаемому характеру, который, если он что-то признает долгом, больше уже не нуждается ни в каких других мотивах, кроме этого представления о самом долге, не может быть вызвано постепенной реформой, пока основание максим остается нечистым, а должно быть вызвано революцией в образе мыслей человека…; и новым человеком он может стать только через некое возрождение, как бы через новое творение… и изменение в сердце» (Кант И. Религия в пределах только разума // Сочинения: В 8 т. М.: Мысль, 1994. Т. 6. С. 49–50).

104

Это не значит, что мораль для Канта была исключительно индивидуальным делом, управляемым лишь личной предрасположенностью. Скорее действие является моральным постольку, поскольку оно совершается в соответствии с универсально значимой формой рациональности. Как указывает Чарльз Тейлор, моральный закон у Канта сочетает две черты: каждый