что ты пропустил! Прошлой ночью в дисциплинарном зале кровь лилась на землю, как будто это была настоящая живодерня! Старейшина Юйхэн принял более двухсот ударов! Более двухсот! И каждый удар был жестоким и абсолютно безжалостным!

Этот ученик подчеркивал каждое предложение мимикой. Он был так доволен собой, сидя посреди пораженных вздохов других учеников, собравшихся вокруг него.

— Ты можешь себе представить хотя бы сто ударов прута? Даже большой крепкий мужчина может не пережить этого, не говоря уже о старейшине Юйхэне. Он же такой худой и бледный на вид, поэтому и потерял сознание прямо там! Наш молодой господин Сюэ чуть не потерял голову от гнева. Он вбежал прямо в зал и начал сражаться со старейшиной Цзелюем! Он кричал, что больше не позволит ему коснуться даже волоска на голове старейшины Юйхэна. Эх, друг, что это была за сцена...

Лицо рассказчика сморщилось, он многозначительно пошевелил бровями, поднял палец, помахал им и прищелкнул языком.

Одна из младших учениц побледнела:

— О нет! Старейшина Юйхэн упал в обморок?

— Неужели молодой хозяин всерьез сражался со старейшиной Цзелюем?

Посыпались вопросы:

— Молодой господин всерьез сражался со старейшиной Цзелюем?

— Неудивительно, что старейшины Юйхэна не было сегодня на утренних занятиях... это так ужасно…

— Но какое правило он нарушил?

— Я слышал, он избил клиента в приступе гнева.

Праздные сплетни то и дело доходили до ушей Сюэ Мэна. Молодой господин Пика Сышэн по праву унаследовал ужасно вспыльчивый характер своего Учителя. Но, к его величайшему расстройству, на Платформе Шаньэ все болтали о наказании старейшины Юйхэна. Этот шум порядком взъерошил его перья, но он ничего не мог с этим поделать.

Вена на лбу Сюэ Мэна непрерывно пульсировала, пока Мо Жань зевал без остановки, так как всю ночь не смыкал глаз.

У Сюэ Мэна рядом больше не было никого подходящего, на кого можно было излить свое раздражение, поэтому он злобно ворчал на Мо Жаня:

— Утро дает настрой на весь день, а ты, сукин сын, ленишься с самого утра? Чему нас учил Учитель?

— Что? — Мо Жань осоловело моргнул и снова зевнул. — Сюэ Мэн, ты такой зануда. Ладно, когда Учитель читает мне нотации, но ты-то кто такой, черт возьми? Ну-ка, выкажи своему старшему брату уважение, наглый мальчишка.

Сюэ Мэн ядовито процедил:

— Мой старший брат — псина. Хочешь быть собакой, значит будь ей!

Мо Жань рассмеялся:

— Какой плохой ребенок. Грубишь старшему брату. Учитель был бы так разочарован, узнав о твоей невоспитанности.

— Как у тебя хватает наглости говорить о нем сейчас! Почему ты не остановил его вчера в дисциплинарном зале?

— Эй, ты сейчас говоришь о нашем Учителе, Старейшине Юйхэне, Бессмертном Бэйдоу? Что ж ты не показал мне пример и не остановил его сам?

Сюэ Мэн взорвался от ярости. Его брови сошлись вместе в гневе, когда он вскочил на ноги и вытащил свой меч.

— Ты, блять, что сейчас сказал про меня?!

Мо Жань только усмехнулся, похлопав Сюэ Мэна по щеке:

— Эй, Мэнмэн, будь хорошим мальчиком и сядь.

Сюэ Мэн взревел:

— Мо Вэйюй, я убью тебя!

Сидя между этими двумя чокнутыми и слушая их обычные препирательства, Ши Мэй издал многострадальный вздох и потер виски, пытаясь сосредоточиться на чтении трактата: «наполняйте сосуд днем и ночью, духовное ядро будет сформировано в свое время. Небесный порядок абсолютен, к жизни и смерти причастны...»

Три дня пролетели как один миг. Чу Ваньнин завершил свое наказание преклонения колен для раздумий о своей вине.

В соответствии с правилами, следующие три месяца он должен был провести в заключении. Все это время он не мог покидать Пик Сышэн и должен был выполнять разную грязную работу, например, помогать по хозяйству в зале Мэнпо, чистить столбы на мосту Найхэ, подметать лестницу у ворот и тому подобное.

Старейшина Цзелюй волновался:

— Старейшина Юйхэн, честно говоря, я думаю, что вы должны просто пропустить эту часть. Такой выдающийся мастер совершенствования, в конце концов, такие занятия, как мытье посуды и полов... действительно ниже вас.

Он решил не озвучивать остальные свои мысли. Дело было в том, что старик действительно сомневался, что Чу Ваньнин знает, как подметать пол, готовить еду или стирать одежду.

Чу Ваньнин же, ничуть не сомневаясь в своих способностях, отправился прямо в Зал Мэнпо.

Все в Зале Мэнпо, от слуг до управляющего кухней, побледнели от страха и тревоги, услышав, что Чу Ваньнин решил отбывать наказание у них на кухне. Они все были так напряжены, как будто на их дом должен был вот-вот напасть грозный враг. И тут появился Чу Ваньнин в своих развевающихся белых одеждах.

Его запоминающееся, холодное лицо было по обыкновению совершенно лишено всякого выражения.

Дорисуйте сейчас ему благовещее облако[1] под ногами и метелку в руке, и он будет выглядеть точно так же, как небожители на картинах.

[1] 祥云 xiángyún cянъюнь — благовещие облака; облака, предвещающие счастье.

Смотритель Зала Мэнпо почувствовал себя чрезвычайно неловко из-за необходимости использовать такого красивого человека для таких простых вещей, как мытье овощей и приготовление пищи.

Но Чу Ваньнин, совершенно не подозревая о своем статусе прекрасного мужчины-небожителя, просто вошел в кухню. Люди, работавшие внутри, не могли не сделать шаг назад, когда его холодный взгляд скользнул по ним.

Чу Ваньнин сразу перешел к делу:

— Что мне надо делать?

Управляющий смущенно теребил край своего фартука, обдумывая что-то некоторое время, прежде чем осторожно спросил:

— Не будет ли старейшина против того, чтобы помыть овощи?

— Конечно, — ответил Чу Ваньнин.

Управляющий облегченно вздохнул. Первоначально он действительно не думал, что изнеженные[2] руки Чу Ваньнина подходят для простой работы, и что он может не захотеть заниматься такими тривиальными вещами, как уборка. Однако вся остальная работа, не связанная с чисткой и мытьем чего-либо, требовала определенного уровня мастерства, и он беспокоился, что Чу Ваньнин не сможет хорошо справиться с такими задачами. Видя, что Чу Ваньнин так спокойно согласился помыть овощи, он подумал, что ему больше не о чем беспокоиться. Как оказалось, он был слишком наивен.

[2] 十指不沾阳春水 shí zhǐ bù zhān yáng chūn shuǐ «десять пальцев не касаются воды» — про руки изнеженных женщин из богатой семьи.

Перед Залом Мэнпо протекал небольшой чистый ручей. Чу Ваньнин в обнимку с корзинкой темно-зеленой капусты подошел к ручью и закатал рукава, чтобы приступить к работе.

Так как эта область горы была подвластна старейшине Сюаньцзи, проходящие мимо ученики, увидев, что Чу Ваньнин действительно моет овощи, были так напуганы, что могли только глазеть на него и бессвязно мычать. Протерев глаза