Через некоторое время Рози перестала слушать. Гэри то и дело поднимался и выходил из зала, чтобы выкурить очередную сигарету. Она на него не смотрела. Она знала, о чем он думает, потому что сама начинала думать то же самое. Что мы здесь делаем? Нет, она не должна так думать. Их случай не пустяковый. В битком набитом зале, лишенном окон и декора, было слишком жарко, душно, атмосфера была гнетущая. Рози знала, что это и был тот мир, в котором вырос Гэри, мир, из которого он хотел сбежать. До нее вдруг дошло, что потерять деньги и никогда не иметь денег — это не одно и то же. Вот почему Гэри так боялся идти на суд, вот почему он так сопротивлялся, так злился. Он не хотел, чтобы она сталкивалась с этим миром.

Рози крепко держала Шамиру за руку. Она сознавала, что на противоположном конце переполненного зала сидит это чудовище Гарри со своей женой. Манолис сидел рядом с ними. Она ни разу не взглянула в их сторону. Она смотрела на усталое лицо судьи. Было видно, что женщина хочет быть доброй, что она вовсе не жаждет отправлять за решетку молодых мужчин и женщин. Но также было ясно, что она давно утратила энтузиазм и интерес к судебным процессам. Ее слова, заявления, объяснения относительно судебного протокола произносились одинаково скучным, безразличным голосом.

Боже Всемогущий, молча молилась Рози, даруй мне победу, пожалуйста, помоги мне победить.

После она поняла, что у них изначально не было ни малейших шансов выиграть дело. Обвинение зачитывал тот самый полицейский, что приходил к ним домой вечером того дня, когда ударили Хьюго. Тогда он показался ей зрелым, прямодушным человеком; он их подбадривал, разделял их возмущение. Теперь же, выступая перед судом, он краснел, мялся, тушевался. Запинался, читая свой отчет. Ответчику было предъявлено обвинение в нападении с намерением причинить тяжкие телесные повреждения ребенку. Молодой полицейский сбивчиво изложил подробности происшествия, имевшего место минувшим летом. Потом встала Маргарет. Она повторила обвинения, дав объективную оценку безобразному поведению человека, ударившего трехлетнего ребенка. В наши дни, сказала в заключение Маргарет, ничто не может оправдать такой поступок. Затем поднялся адвокат-великан и пошел в решительное наступление.

При всей своей комичной внешности — за пределами зала суда он казался смешным и нелепым, ходячей карикатурой — адвокат он был блестящий, очень хороший. Он сделал то, чего не сделала Маргарет, — рассказал историю. Ее серьезность не шла ни в какое сравнение с его даром рассказчика. Он придумал сказку про тот день и убедил всех, что это не сказка, а быль. Рози сама была на пикнике, собственными глазами видела, как тот выродок ударил ее ребенка, но впервые она была вынуждена посмотреть на произошедшее глазами Гарри. Да, верно, Хьюго замахнулся крикетной битой. Да, не исключено, что Хьюго мог бы ударить сына обвиняемого. Да, это произошло очень быстро, в мгновение ока, и через секунду все было кончено. Да, случай прискорбный, но по-человечески объяснимый. Да, верно, это естественная реакция: каждый родитель инстинктивно, не раздумывая, бросается на защиту своего ребенка. Все это абсолютно справедливо, но Рози хотелось встать и крикнуть на весь переполненный зал: все было не так. Этот человек, вот этот, что стоит сейчас перед судом, притворяясь невинным агнцем, этот человек ударил ребенка, и я видела, какое лицо было у него в ту минуту. Он хотел причинить Хьюго боль, ему это доставляло удовольствие. Я видела его лицо, он ударил умышленно. Он не ребенка своего защищал, он хотел причинить боль Хьюго. Она знала, что это было именно так; никогда она не забудет его наглую усмешку. Адвокат Гэри был именно таким, каким в ее представлении должен быть по-настоящему хороший адвокат. Он будто вышел из сериала «Закон и порядок» или «Юристы Бостона». Он был Сьюзен Дэй в «Законе Лос-Анджелеса», Пол Ньюмен в «Вердикте». Он был воплощением всего самого лучшего, что можно купить за деньги. Но он отстаивал не справедливость, он лгал. Она видела торжество в глазах Гарри, когда он ударил ее сына. Рози чувствовала себя раздавленной, ее душило отчаяние. Адвокат завершил свою речь и теперь выжидательно смотрел на судью. Рози услышала, как Гэри подле нее протяжно выдохнул. Шамира стискивала ее руку. Рози не нужно было смотреть на мужа. Они оба знали, что все кончено. И все же, и все же она всем телом подалась вперед, надеясь на чудо.

Выступление судьи было точным, умным, сочувственным и сокрушительным. Впервые за все утро она, казалось, проявила искренний интерес к делу, словно знала, что этот случай не должен был рассматриваться в душном, переполненном, безобразном зале суда. В первую очередь она сделала выговор полиции. Возможно, начала она язвительным, презрительным тоном, вы поступили несколько опрометчиво, поддержав обвинение в нападении. Молодой полицейский смотрел прямо перед собой, на лица толпы, которая, он знал, его ненавидит. Затем судья обратила взгляд на стоявшего перед ней ответчика. Рози подалась вперед, всматриваясь в его лицо. Сейчас в нем не было ни следа заносчивости, он не усмехался. Вид у него был пристыженный и испуганный. Она была уверена, что он притворяется. Ломает комедию. Насилие — не самая лучшая реакция в любой ситуации, особенно в отношении ребенка, сурово заметила ему судья. Подонок почтительно кивал, выражая свое полнейшее согласие. Чертов лжец, сволочь проклятая. Но, продолжала судья, она понимает, что в этом случае обстоятельства были исключительными, и, поскольку другие доказательства его виновности отсутствуют, она вынуждена оправдать его за недостаточностью улик. Он — трудолюбивый бизнесмен, добропорядочный гражданин, хороший супруг и отец. Прежде он только раз вступал в конфликт с законом: за ним числится всего одно мелкое правонарушение, совершенное давным-давно, в подростковом возрасте. Она не видит смысла в вынесении обвинительного приговора. Она приносит ему извинения. Ей очень жаль, что она понапрасну отняла у него время. Потом судья обратила холодный взгляд на зал. Иск отклонен.

Шамира, сидевшая подле нее, плакала, но у самой Рози слез не было. Она глянула на мужа. Тот смотрел прямо перед собой, отказываясь встречаться с ней взглядом. Вскоре суд должен был приступить к рассмотрению следующего дела, и Гэри, резко поднявшись, устремился прочь из зала. Рози с Шамирой тоже неловко встали.

Им пришлось чуть ли не бегом догонять его. Когда они втроем шли к автостоянке, кто-то окликнул сначала Рози, потом Гэри. Только услышав свое имя, он остановился и обернулся.

К ним медленным шагом приблизилась Маргарет:

— Мне очень жаль.

Гэри неприятно хохотнул:

— Сука ты.

У Маргарет был такой вид, будто он дал ей пощечину — своими словами, своей неприязнью.

— А знаешь, почему ты сука? — продолжал Гэри. — Не из-за того, что там произошло. Ясно, что они хорошо заплатили своему адвокату, и он стоит этих денег. Ты сука не потому, что твои услуги бесплатны, не потому, что ты не выполнила свою работу. Ты сука потому, что не остановила ее, позволила ей довести дело до суда… — И впервые за последние несколько часов он посмотрел прямо на Рози. Посмотрел со злостью, с пренебрежением, с презрением.

Он думает, это моя вина. Рози была потрясена. Он думает, это я во всем виновата.